Екатерина Медичи

— Потому что тогда не было войны с гугенотами. К тому же не я одна, весь двор знал о его протестантском вероисповедании, включая и самого короля. Даже его преосвященству кардиналу Лотарингскому сие было известно. Почему бы вам не спросить об этом у него самого?

— Здесь вопросы задает священный трибунал! — сурово оборвал ее иезуит. — И вам не следует в целях собственной же безопасности нарушать течение судебного процесса.

— Но что это за суд? Я хотела бы знать, на каком основании и в чем меня обвиняют, неужто только в этом? Да ведь это смешно!

— Обвинения святой инквизиции не требуют доказательств, ибо они сами по себе доказывают свою обоснованность. Вы называете судопроизводство нашей комиссии смешным? Хорошо, мы запишем это.

— И епископ Лангрский дал знак монаху, исполняющему обязанности писца отметить это в протоколе.

— Далее последовали вопросы о ее причастности к поездке Лесдигьера в Васси с целью предупредить гугенотов о проезде мимо городка католического войска де Гиза. Камилла отрицала возведенное на нее обвинение, и монах отметил в протоколе: «упорствует в пособничестве еретикам». Потом баронессу спросили, что, по ее мнению, заставило Лесдигьера жениться на ней и лишить, таким образом, церковь возможности принять в свои объятия одну из овечек стада Христова? Она ответила, что вышла замуж по любви, ибо после смерти мужа осталась вдовой.

— Любовь не могла вспыхнуть столь внезапно, — возразили ей, — а значит, связь возникла давно, что свидетельствует о нарушении вами уз супружеской верности.

— Она рассмеялась:

— Да разве все придворные дамы хранят верность своим мужьям? Святой отец, видимо, вы никогда не бывали при дворе, и не знаете его нравов. И потом, откуда у вас такая уверенность? Вы что, держали свечу у нашего ложа любви, когда мой бывший муж был в отлучке?

— Смелые слова, которые не могли не взбесить палача. Камилла поняла это по воцарившемуся молчанию и пожалела, что не сдержалась. Нужно было сослаться на деяния Христа, там есть об этом.

— Вы богохульствуете над святой церковью и ее слугами, — ударил по столу иезуит, — а также отрицаете очевидное перед лицом Господа нашего, что вынуждает меня применить к вам дополнительные меры воздействия!

— И монах снова записал: «Упорствует, отрицает…». И вновь вопрос:

— Для чего господину Лесдигьеру нужны были ваши деньги? А ведь именно ради этого он и женился на вас. По нашим сведениям, вы отдали ему восемьсот тысяч ливров. Для какой цели?

— Он собирался восстановить разрушенное поместье своих родителей.

— Мы навели справки и узнали, что никаких восстановительных работ там произведено не было.

— На это требуется время, святой отец, я думаю, за несколько дней не построить новый замок. Собор Богоматери строился почти целое столетие…

— Ложь! Он отдал эти деньги еретикам, восставшим против богоустановленного порядка и римской церкви!

— Об этом спросите у него самого, мне по этому поводу ничего не известно.

Еще с четверть часа продолжался допрос, но Камилла не сказала больше ни слова.

Тогда ее отвели в одну из камер подвала, где ее взору предстали орудия пыток и палач, разжигающий жаровню и поджидающий свою жертву. Камилла затрепетала и поняла, что сейчас начнется самое страшное.

Кардинал, войдя в камеру пыток и поморщившись, повернулся к иезуиту:

— Надлежит согласовать наши действия с королем.

Боюсь, он будет недоволен этими мерами, принятыми по отношению к одной из его придворных дам. К тому же она католичка.

Карл Лотарингский знал, что говорит. Ему живо припомнилась недавняя размолвка с Екатериной Медичи. Ей может не понравиться его самовольство; вызывать гнев королевы он не хотел.

— Еретики не могут быть истреблены, — сказал Баррес, — если останутся безнаказанными их укрыватели и защитники. Что касается светской власти, то мы действуем согласно булле папы Иннокентия IV, разрешившей применение пытки к заблудшим и упорствующим. И коль скоро баронесса признается во всем, то будет обвинена в ереси как жена еретика. В худшем случае ее ждет костер, в лучшем — заключение в монастырь с конфискацией имущества, которое не может быть оставлено мужу, ибо он еретик.

— Да, но ведь он еще на свободе.

— Успокойтесь, ваше преосвященство, мы доберемся и до него, благо теперь он католик, тем легче будет сделать это, ибо он не подозревает о своей участи. Что касается короля, то вряд ли ему захочется обострять отношения с папой, стоит последнему пригрозить отлучением тому, кто не содействует деятельности святой инквизиции. Наша роль сводится к вынесению приговора, светская же помощь в данном случае состоит в организации казни.

— Но вы оперируете понятиями XIII столетия, когда священный трибунал, опираясь на папские буллы, мог действовать подобным образом.

— С тех пор еретиков стало меньше, — возразил иезуит, — ибо требования к искоренению ереси остались прежними и по сей день, а прав комиссии по расследованию или священного трибунала никто не умалял. Каковыми они были в XIII веке, таковыми останутся и в дальнейшем, хвала Господу нашему.