Екатерина Медичи

«Повсюду слышались неумолчные горестные стенания; и мужчины, и женщины равно плакали о нем», — писал Трокмортон, бывший очевидцем этого печального события. Боялись, что король не проживет и нескольких минут. Вызвали королевских хирургов. Когда врачи пытались удалить обломки, Генрих проявил необыкновенное мужество. Испытывая мучительную боль, лишь однажды несчастный пациент позволил себе закричать. Были предприняты обычные по тем временам меры: кровопускание, слабительное. Раненому дали овсяного толокна, от которого его вырвало. Прикладывали лед, рану смазали яичным белком. После этого он впал в лихорадочное, полубессознательное состояние, и всю ночь возле короля дежурили его жена, герцог Савойский и брат герцога Гиза, кардинал Лотарингский. Король «отдыхал дурно», и в три часа ночи бодрствующих сменили. Екатерину увели прилечь; она и сама находилась в состоянии шока.

Герцог Савойский тем временем вызвал личного хирурга Филиппа II, Андреа Везалия. Знаменитому лекарю принесли головы нескольких казненных накануне преступников. Он вместе с Амбруазом Паре, своим французским собратом, попытался при помощи деревяшек воспроизвести рану короля на черепах трупов. Пока они обсуждали результаты своих жутких экспериментов, Генрих угасал. Выходя ненадолго из забытья, он просил, чтобы играла музыка, и диктовал письмо французскому послу в Риме, выражая надежду на то, что недавно начатая борьба против еретиков продолжится, если он поправится.

Бросавшееся в глаза отсутствие Дианы де Пуатье отражало безнадежное состояние короля. «Мадам… не входила в опочивальню со дня его ранения, боясь, что королева выгонит ее», — писал один хронист. Екатерина разделяла супружество с Дианой, но последние мгновения жизни короля принадлежали ей одной.

Диана, укрывшись в дальней части дворца, с трепетом ожидала новостей о своем возлюбленном. За две ночи до кончины короля к ней, по приказанию королевы, явился офицер, требуя возвращения драгоценностей, принадлежащих французской казне и королевской фамилии, которые Генрих подарил алчной фаворитке. «Что, он мертв?!» — воскликнула она. «Еще нет, Мадам, но долго не продержится», — заметил офицер. В ответ Диана заявила — «пока дыхание теплится в теле ее господина, она будет повиноваться ему одному».

Вечером 4 июля у короля резко поднялась температура. Началось заражение крови. Поговаривали о вскрытии раны, дабы снизить давление и облегчить боль, но, когда сняли повязки, обнаружилось такое огромное количество гноя, что эту идею оставили. Генрих был обречен, и не оставалось ничего более, как ожидать его смерти. Этого события Екатерина боялась на протяжении всего своего брака, с тех пор, как вышла за него четырнадцатилетней девочкой. Она обожала супруга и страстно преклонялась перед ним. Всякий раз, когда Генрих уходил воевать, Екатерина и ее фрейлины надевали траур. Во время военных кампаний, не получая от мужа ни весточки, королева молилась дни и ночи напролет, принося Богу самые пылкие и экстравагантные обеты. Ее руки неустанно сжимали многочисленные амулеты и талисманы, дабы супруг вернулся домой невредим. И, хотя Екатерина знала о зловещих пророчествах, сулящих королю гибель касающихся рокового возраста короля, она оказалась не готовой к происходящему.

Перемежая молитвы слезами, Екатерина металась от умирающего мужа к сыну: на ее глазах Генрих терял зрение и связную речь, а юный дофин лежал в постели, рыдая и колотясь головой о стену, словно лишившись рассудка.

Придя в сознание в последний раз, король велел позвать сына и приказал ему написать Филиппу Испанскому, что передает под его покровительство свою семью и страну. Взяв дофина за руки, он сказал: «Сын мой, ты остаешься без отца, но не без благословения. Я молю Бога, чтобы ты оказался удачливее меня». «О, Боже мой! Как могу я жить, если отец умрет?» — вскричал юноша со слезами и снова упал в обморок.

Утверждают, будто 8 июля король призвал Екатерину и, после того, как настоял, чтобы брак его сестры Маргариты был заключен немедленно, «вверил своей супруге королевство и детей своих». На следующую ночь в комнате уже вступившей в брак Елизаветы состоялось тихое венчание Маргариты и герцога Савойского. Мессу отслужили поспешно, боясь, как бы весть о смерти короля не прервала ее. Екатерина была слишком измучена, чтобы присутствовать при венчании. Следующим утром на рассвете короля исповедовали, а в час дня он испустил дух. Много лет спустя его дочь, Марго, назовет смерть отца «ужасным ударом, который лишил наш род счастья, а нашу страну — мира».