Екатерина Великая

Вместо того чтобы прямо сказать то, что она думала, София решила слукавить.

— Я попробую предсказать, — объявила она, подражая женщине, которую они обе знали.

Эта женщина утверждала, что может угадать имя возлюбленного любой девушки по тому, как та пишет свое собственное имя.

— Посмотрим, как это у тебя получится.

София, взяв перо и бумагу, составила изощренный акростих, воспользовавшись буквами, из которых состояло ее собственное имя. В нем предсказывалось, что она выйдет замуж за Карла Ульриха, который при крещении в православную веру был наречен Петром.

Иоганна уставилась в недоумении на свою дочь, быстро пришла в себя и рассмеялась:

— Ах ты, маленькая лиса. Но больше ты ничего не узнаешь.

Позднее Иоганна объяснила, что догадка Софии оказалась верной. В письме говорилось об этом браке, но у нее и у Христиана Августа возникли некоторые сомнения. Граф Брюммер пригласил Иоганну и Софию в Петербург. Им предстояло совершить долгое, утомительное путешествие длиною почти в тысячу миль. «Россия находится слишком далеко, — думал Христиан Август, — и такая поездка связана с большим риском». Обоим родителям не хотелось обрекать Софию на жизнь в невероятно далеком городе — и они уже собирались ответить Брюммеру отказом. В этот момент София потребовала сообщить ей о содержании писем.

— Что ты думаешь? — спросила ее Иоганна.

— Раз уж тебе это не нравится, значит, для меня желать этого будет предосудительным.

— Похоже, ты не находишь эту идею скверной?

Мысль об этом не отталкивала, а наоборот, пьянила радостным возбуждением. София была честолюбива, она не забывала предсказание о трех коронах, которые ей суждено носить. Однако перед выбором — ехать или не ехать в Россию — она опешила. Когда до нее дошло, что согласившись выйти замуж за кузена, она, возможно, больше никогда не увидит своих родителей, ей стало не по себе, и она заплакала. Она испытывала глубокую, нежную привязанность к отцу, а мысль о том, что придется оставить его, и, быть может, навсегда, была ей невыносима. В разговор вступил Христиан Август, который поцеловал дочь и сказал, что он и не думал настаивать на ее отъезде в Россию. Иоганна должна ехать туда одна, сказал он, и лично поблагодарить императрицу Елизавету за все, что та сделала для Гольштейн-Готторпской династии. Если Софии хочется ехать, пусть едет, но ее нельзя принуждать остаться там и выходить замуж за Карла Ульриха, а точнее, за великого князя Петра, как он теперь назывался. Она имела полное право вернуться домой, где всегда встретит радушный прием.

«Я растворилась в слезах, — писала София в своих мемуарах. — Это был один из самых трогательных и волнующих моментов в моей жизни: Во мне бушевали тысячи различных чувств: благодарность отцу за его великодушие, страх огорчить его, привычка слепо повиноваться ему, нежная привязанность, которую я всегда к нему чувствовала, уважение, которого он всегда заслуживал — и действительно, ни один человек не имел больше заслуг, его шаги направляла добродетель чистейшей пробы».

В последующие дни Софии удалось примирить в себе противоречивые чувства и убедить родителей, что ей надо принять приглашение графа Брюммера. Несомненно, честолюбивые мысли Иоганны, связанные с дочерью и семьей, находили опору в этом приглашении. Все, даже Христиан Август, прониклись величием, которое манило к себе издалека.

Дядя Адольф стал королем Швеции, но Софи звали занять еще более высокое место при царском дворе. Иоганна испытывала некоторое неудобство в связи с тем, что это решение оставляло ни с чем ее любимого брата.

— А что скажет мой брат Георг? — спросила она у дочери.

— Он не может не пожелать мне счастья и удачи, — последовал хитрый ответ.

Так закончился флирт, который чуть было не перерос в нечто большее.

В спешке начали готовиться к отъезду, паковать чемоданы. У Софии был скромный гардероб — три довольно простых платья, которые не соответствовали российскому придворному этикету, несколько смен нижнего белья, дюжина носовых платков и шесть пар чулок. Даже если бы родители и захотели экипировать ее побогаче, заказав новые платья и юбки, у них уже не было для этого времени. И кроме того, граф Брюммер в своем письме настоятельно просил, чтобы Иоганна и София путешествовали инкогнито, сохраняя в тайне цель поездки. В случае тщательной подготовки, заказов новых нарядов, обуви и прочего слуги могли догадаться, что происходит, и тайное стало бы явным. София решила ограничиться новой парой перчаток, да еще ее дядя с отцовской стороны подарил ей на платье отрез красивой серебристо-голубой парчи, вытканной в Цербсте.