Екатерина Великая

— А воспитательницей с ними старая девушка Ранцева, Маргарита Сергеевна, моих примерно лет, — продолжал наставительно говорить Разумовский.

— Ну вот, я про Ранцева сколько раз слыхал — доблестнейший офицер, убит в Цорндорфском сражении.

— Так вот, серденько, не поленись, отыщи их и отпиши мне цидулю, что они и как?.. Маргарита Сергеевна что-то давненько мне ничего не пишет. А раньше частенько пописывала. А сестрица моя о них беспокоиться начинает, известно — мать.

— Всенепременным делом почту исполнить твое желание. И навещу, и посмотрю, что за племянницы растут там у тебя, от всякого постороннего глаза укрытые. Поди, уже невесты… А?.. Что?.. Может быть, еще и породнимся с тобою. Не все порхать амуром и рвать цветы наслаждения. Быть может, пора и узы Гименея надевать… Годы вдут и идут… А?.. Не увидишь, как молодость тю-тю…

— Старшей, Августе, двадцатый год пошел. Пишут про нее- ужасно какая серьезная, совсем монахиня.

— Не про меня такой товар.

— Молодшая, Елизавета, ну той и всего-то тринадцать лет должно быть… Девчонка совсем еще. Коза, шалунья… Ну, так вот, исполни. Навести!

— Не беспокойся, такого вельможи да племянниц не навестить за границей! Ну, прощай

— Не прощай, а до свидания. До скорого, почетного и славного возвращения и до свидания здесь, в нашем милом Петербурге.

Старый Разумовский горячо обнял и поцеловал Орлова. Тот легко и бодро сбежал на плот пристани и прыгнул в вельбот. Матросы в нем отвесно весла держали. Старшина крюком оттолкнулся. «На воду!..» — скомандовал мичман. Белыми крыльями взмахнули длинные весла и мягко, без плеска опустились в Неву.

V

В Митаве, где корабли брали воду и грузились солониной в бочках и копчеными ветчинными окороками, Орлов с Камыниным объездил все три гостиницы и справлялся у русского резидента о девицах Дараган. Точно — на своей квартире совсем еще недавно жила старая девица Ранцева с двумя барышнями-«княжнами», но неделю тому назад уехала в Киль. Орлов улыбнулся на наименование Дараган «княжнами». Он уже знал, что за границей все богатые русские — князья.

Ветер был попутный, и в Киле не предполагали задерживаться. Стали на рейде, и Орлов с боковым свежим ветром на лихо нагнувшейся яхте пошел с Камыниным на берег. Среди темных, однообразных домов на набережной небольшого канала он быстро увидел вывеску, золотого льва в обруче, — то была гостиница «Золотой лев», лучшая в городе. Трактирщик выбежал к знатным персонам.

— Таракан? — вопросом повторил он на вопрос Орлова — Таракан?.. Aber nein…

(Но нет… (нем.))

He было таких девиц.

Он будто смутился, и это не ускользнуло от Камынина.

— А не врет ли сей мин херц, — сказал Камынин, — уж больно плутовская рожа. Видать, большая протобестия.

— Старая барышня была с ними… И две девочки… А? Что? Не слыхал таких? — строго переспросил Орлов.

— Нет… Нет, — решительно мотая головою, заговорил трактирщик. — Ничего про таких не слыхали. Таракан?.. Таракан, нет не было таких. Вообще у меня русских не было это время.

— Ручаюсь, ваше сиятельство, что эта протобестия врет.

— Да какой ему интерес нам врать-то, — сказал, поглядывая на море, Орлов. На «Соломбале» поднимали паруса. На «Надежде благополучия» матросы и кадеты были посланы по вантам и реям и шевелились там, как воробьи на ветках. Готовились к отплытию. Ждали только его, Орлова.

Для очистки совести прошли еще в две гостиницы, но это были такие грязные матросские притоны, что и спрашивать там было нечего — Ранцева там не могла стоять. Пошли назад на яхту и быстро заскользили по рейду к убравшейся парусами «Африке».

Протобестия-трактирщик и точно был смущен. Еще три дня тому назад на черной доске у него в гостинице торжественно было начертано готическими немецкими буквами: «Prinzessinen Tarakanow». Старая дева, высокая, стройная, серьезная и красивая, с такими серебристыми белыми волосами, что ей и парика не надо было надевать, жила у него с двумя русскими девицами, и, конечно, это про них спрашивал знатный русский вельможа. Но молчать про них было необходимо. Три дня тому назад все три неожиданно исчезли. За их вещами и прислугой полькой зашел поляк и тоже — как в воду канул. За это можно было и ответить, и потому трактирщик счел за лучшее отречься от них, тем более что в вопросе русского не было уверенности, что княжны Таракановы должны были стоять в «Золотом льве».

Трактирщик постоял около получаса, уже с крыльца посмотрел, как в белые точки корабли обратились, и, кряхтя, стал подниматься по крутой каменной лестнице в гостиницу. Пронесло!..

VI

Маргарита Сергеевна Ранцева с племянницами Разумовского Августой и Елизаветой Ефимовнами Дараган выехала из России незадолго до смерти Императрицы Елизаветы Петровны. Их путь лежал на Ригу, Митаву, Киль — через Данию во Францию, а потом в Италию.

Но тогда еще шла война с пруссаками. Русские войска стояли в Риге, и Маргарите Сергеевне пришлось задержаться. Она не горевала об этом. Рита жила веселою тыловою жизнью, доверенные ей девочки могли здесь отлично учиться немецкому языку, и Маргарита Сергеевна надолго застряла в Риге.