Екатерина Великая

Если бы Маргарита Сергеевна была только дочерью полковника Ранцева, строго воспитанною отцом и матерью, дочерью безродного петровского дворянина, солдата Петра Великого, — она указала бы на дверь поляку и сказала бы, что никакие документы, как бы потрясающи они ни были, ее не касаются, но Маргарита Сергеевна была той Ритой, которая искусной политической игрой в дни своей юности способствовала воцарению Императрицы Елизаветы Петровны, и теперь не могла отказаться от некоего знания, от проникновения в какую-то тайну. Любопытство и желание быть полезной молодой Императрице, которой она была беспредельно, по-солдатски преданна, заставили ее сделать пригласительный жест и показать на кресло у стола. Поздний приход поляка ее не смущал. Явился же к ней однажды ночью маркиз Шетарди, чтобы уговорить ее поехать в Гостилицы за цесаревной Елизаветой Петровной, а была она тогда совсем юной девушкой. Поляк не замедлил воспользоваться приглашением Маргариты Сергеевны. Он дождался, когда та села в свое кресло, и сел сам. Он достал из-за пазухи большой сафьяновый портфель и положил его перед собою.

— Я имею правдивые документы и доводы, что одна из воспитываемых паньо паненок есть дочь Императрицы Российской Елизаветы Петровны, и поэтому она есть истинная, настоящая и правовитая наследница российского трона, — начал поляк, похлопывая ладонью по портфелю.

— Простите, — серьезно и тихо отвечала Маргарита Сергеевна. — Вы ошибаетесь. Обе мои воспитанницы мне прекрасно известны, и я доподлинно знаю, что они никак не могут быть дочерьми покойной Государыни, которая, к слову сказать, как мне о том прекрасно известно, детей вовсе не имела. Елизавете Петровне наследовал ее племянник, сын родной ее сестры Анны, — Петр III Федорович, и когда он от внезапной болезни, после своего отречения волею Божьей, преставился, то натурально на престол российский вступила его супруга, Императрица Екатерина Алексеевна.

— О!.. Так… То мне известно… Мне досконале известно и еще… Много ж больше того, что пани знает. Извольте мне выслушать.

— Я вас слушаю.

— Когда старшая дочь Петра ксенжичка Анна вышла замуж за ксеньжя Карла Фредерика Голштынского, она подписала, что отрекается от русского престола за себя и за все свое потомство, и через это, смею твердить, пани, что Пиотр Федорович никаким способом не мог быть сукцессором своей тетки. Тем бардзей Императрица Екатерина Алексеевна не может быть считаема за правовитую цесаржову.

— Вы ошибаетесь, сударь, — сказала Маргарита Сергеевна. Она очень волновалась. Какие документы могли быть у этого поляка? Как раздобыть все нужное и полезное для Государыни и сообщить об опасности, ей угрожающей? — Вы ошибаетесь… Император Петр Великий за три года до своей смерти издал закон, предоставляющий царствующему Государю право по своему усмотрению назначать себе достойного преемника.

— Но Император Пиотр не выповедял своей остатней воли.

— Совершенно верно. Язык ему уже не повиновался. Он потребовал себе доску и на ней успел начертать только два слова «отдайте все…» — и умер. От этого на двадцать лет в России не было точности в престолонаследии.

Поляк нетерпеливо Маргариту Сергеевну слушал. Его глаза заблестели, он раскрыл портфель, вынул из него бумагу и, развертывая ее, торжественно сказал:

— Проше бардзо… Что укрыто пред пани, известно мне. Это значит — тестамент Цесаржа Пиотра I.

Маргарита Сергеевна быстро взглянула на лист пергамента. На нем было крупно написано: «Deriiiere volonte de Pierre le Grand, Empereur de toute la Russie» (Последняя воля Петра Великого, Императора всея России (фр.)).

— Позвольте спросить вас, кто вы такой, что можете обладать бумагами толикой важности?..

— Hex пани мне позволит не говорить ей моего имени до времени. Когда пани упэвнится, что я ей говорю правду, укрытую злоумыельне перед народом, то я ей скажу, кто я есть, и мы станем вместе делать во имя этой правды.

Поляк отложил бумагу в сторону и на ее место положил другую.

— Это значит — тестамент Цесаржовы Екатерины I. В нем написано: «Великий Князь Петр Алексеевич, внук Императора, моего супруга, наследует мне и правит с тою же самодержавностыо и мощью, с какою и я управляла Россией, ему наследуют его законные дети, если же он умрет, не оставив детей, то наследует ему моя старшая дочь Анна Петровна, а после нее ее дети, если же она умрет, не оставив потомства, — российский престол должен принадлежать моей дочери Елизавете Петровне и ее наследникам…»

— Но сами же вы, сударь, изволили мне сказать, что Великая Герцогиня Анна Петровна отказалась от престола за себя и за сына.

— Досконале… Она и не царила… Но совсем не нужно займовали трон Российский Анна Иоанновна и Анна Леопольдовна, и уж вовсе были збытечны Иоанн VI, когда российский трон повинен был одрезу перейти до Цесаржувны Елизаветы Пиотровны.

Маргарита Сергеевна промолчала, она сама всегда была того же мнения.