Екатерина Великая

В октябре 1768 года, когда комиссия завершала свою работу, пришла весть о тревожных событиях в городке Балта, расположенном у самой польской границы. Вот уже несколько лет Екатерина поощряла действия Панина, жестко и неуступчиво защищая российские интересы в Польше. Мало того, что на польском троне был ее ставленник Станислав Понятовский, так она еще, прибегая к услугам армии, вмешивалась во внутренние дела страны, стараясь заставить польский сейм вступиться за православных поляков, которых преследовали католики. И вот теперь ее политика вызвала неожиданный для России поворот событий.

Пребывание русских полков в Польше заставило зашевелиться Турцию. В этом порубежном крае запахло войной. Масла в огонь подлила Франция: зная о галлофобии Екатерины и уверенная в том, что ее контроль над империей весьма слаб, она пожертвовала три миллиона ливров в казну Оттоманской Порты в надежде, что это поможет туркам одержать быструю и решительную победу.

Все преимущества были на стороне Турции. У нее была полумиллионная армия, что в три раза превышало численность русских войск. Кроме того, турецкое владычество в Крыму обеспечивало тактико-стратегическое превосходство. Да и неясно было, станут ли русские солдаты самоотверженно сражаться за Екатерину: свои дарования полководца она пока не проявила, а ее генералы уже десять лет не нюхали пороха.

Как бы там ни было, а к началу 1769 года императрица со своими советниками стала серьезно готовиться к войне. Здесь, как и во всяком другом деле, Екатерина блеснула невиданной энергией. Излишне самоуверенная, что, похоже, становилось чертой ее характера, она строила смелые планы наступления на турецкую армию как на море, так и на суше. Ее постоянным военным советником был Орлов. Он, как и прежде, послушно шел за ней как за предводительницей, но все-таки прислушивался к советам осторожного Панина. Орлов предложил встретить турецкий флот в Средиземном море и одновременно осадить ключевые вражеские крепости в Молдавии и на побережье Азовского моря. Тридцать тысяч новобранцев пополнили армии, которые возглавили фельдмаршал Голицын, генерал Румянцев и несколько позже принявший командование брат Никиты Панина Петр Панин. К концу лета Хотин, Яссы, Азов и Таганрог оказались в руках русских.

«Мои солдаты на войну с турками шли так, как если бы их вели под венец», — хвасталась Екатерина. Она писала Вольтеру: «Следует признать, что мы находимся в состоянии войны, но к войнам Россия давно привыкла; каждую войну она заканчивает в состоянии большего расцвета, чем когда вступает в нее!». Своему поклоннику в Ферне она напомнила, что взятием Азова и Таганрога она завершила дело, начатое задолго до нее Петром Великим. В войне, равно как и в других сферах российской жизни, она шла по следам своего великого предшественника, порой даже превосходя его.

О двух отвоеванных ею крепостях она образно выразилась как о «двух самоцветах, которые я взяла в оправу». В адрес турецкого султана Мустафы III она радостно бросила, что его настолько обескровила свирепость российских армий, «что бедняге ничего другого не оставалось, как только плакать». «Вот и нет больше ужасного призрака, которого я должна была бояться!» — продолжала она. Возможно, турецкая империя и велика, а ее армии неисчислимы, как песчинки на морском берегу. А ее собственные полки разве не были еще сильнее? Разве русские не обратили турок в бегство, даже не единожды, а дважды, каждый раз наполовину уменьшая численность турецкого воинства?

Второй год войны принес России еще более громкую победу. Обновленный российский флот, где служили, кроме русских, ливонские моряки, а также много офицеров, нанятых в Британии, пришел из Балтийского моря в Средиземное. В Европе этого не ожидали. Если русская армия прославилась своими победами, то русскому флоту еще предстояло показать себя в деле.

24 июня 1770 года в Эгейском море близ острова Хиос и портового города Чесма произошло знаменитое сражение. У России было двенадцать судов, у Турции — двадцать два. Ни один из флотов не был полностью экипирован. Ни русские, ни турки не могли похвастаться высоким мореходным и ратным опытом. Слепая же ярость была плохой заменой военно-морскому искусству. Русские, не имевшие преимущества в военной силе, умело использовали выгодные позиции и положения: загнав турецкий флот в Чесменскую бухту, подожгли его и полностью уничтожили. Полагают, в том бою погибло одиннадцать тысяч турецких моряков.

Чесменское сражение обескуражило турок и вызвало у русских прилив патриотических чувств. Екатерина в глазах Европы и мира стала настоящей героиней. Российский Давид поверг в прах турецкого Голиафа, который был смертельным врагом всего христианства.

По этому поводу в Петербурге несколько дней устраивались праздничные гуляния и благодарственные богослужения в храмах. Все русские моряки были удостоены особых наград, а Алексей Орлов, организатор средиземноморского похода российского флота, получил имя «Чесменского».