Екатерина Великая

Екатерина, одетая в траур, с лицом, скрытым вуалью, стояла на коленях у гроба с телом императрицы в Казанском соборе. Холодные каменные плитки, которыми был выложен пол, больно врезались в колени. От долгого стояния затекли ноги. И все же она не сдвинулась с места, хотя прошло уже несколько часов. Не поднимая головы, она крестилась и время от времени, как бы от невыносимой скорби и отчаяния, падала ниц. Как ей сказали, так положено было делать жене нового императора, и Екатерина намеревалась неукоснительно следовать советам.

Со дня смерти императрицы минуло почти шесть недель. От ее набальзамированного и обряженного в блестящие серебряные кружева тела с золотой короной, надвинутой на сморщенный лоб, исходил такой отвратительный запах, что Екатерина буквально задыхалась и все же не решалась отодвинуться от мраморного катафалка — не дай бог ее обвинят в непочтении к умершей. Тянуло ладаном. Струился дым. Священники в рясах, вышитых золотом, ходили вокруг постамента с гробом, размахивая кадилами и читая заупокойные молитвы.

Шли мимо гроба чиновники, иностранные послы, священники и монахи, жители Петербурга. Все обращали внимание на одетую в черное, коленопреклоненную женщину, с уважением отзываясь о ее набожности. Екатерина строго выстаивала положенные часы у тела императрицы, несмотря на морозную погоду и свою беременность. Этого нельзя было сказать о ее муже, Петре III, который лишь изредка и ненадолго появлялся в соборе. Он не становился на колени, не молился и вообще никак не поминал свою покойную тетку, которая сделала его императором. Он вел себя как мальчишка, насмехаясь над священниками и смущая всех своим громким смехом и шутками, заигрыванием с дамами своей свиты.

У Петра впрямь от радости закружилась голова. Смерть Елизаветы возвысила его над всеми, и он не пытался скрывать своего торжества. Наконец-то, после двадцати лет принуждения, унижения и почти заключения, он стал хозяином самому себе. Он не должен ни перед кем держать ответ, повиноваться каким-либо законам, кроме установленных им самим. Впервые за свою взрослую жизнь он освободился от нависавшей над ним тени императрицы и мог отныне не бояться внезапных перемен в ее настроении, не зависел от ее прихотей и капризов. Он теперь не тревожился о том, что Елизавета отдаст трон другому наследнику. Долгий кошмар рабства закончился. Теперь он был волен делать все, что ему заблагорассудится.

Шестинедельный траур с постоянными богослужениями изрядно надоел Петру. Ему было наплевать на мертвое тело на мраморном катафалке. Он с радостью приказал бы убрать его и бросить в канаву. Он отказался носить черное и с презрением глядел на людей в трауре, в особенности на свою жену, чье присутствие у гроба его покойной тетки вызывало у него раздражение. Вместо положенного ритуала скорби Петр приказал своему гофмейстеру устроить во дворце пышные празднества, чтобы отметить кончину своей предшественницы.

Были приглашены сотни гостей. Им приказали надеть платья и камзолы светлых тонов, а также все свои драгоценности. Сам Петр сидел в застольях в мундире прусского генерал-лейтенанта, бросая этим вызов русским офицерам и всем, кто на войне потерял своих сыновей в братьев, мужей и отцов.

Он напомнил гостям, что война окончилась. Император Фридрих уже не был противником, а потому можно было поднимать в его честь бокалы. Первым официальным актом нового императора стало объявление о прекращении войны с Пруссией. Не успев воцариться на троне, вечером того же дня Петр послал в действующую армию курьеров, которые везли с собой приказ русскому командованию прекратить боевые действия и продвижение вглубь прусской территории. Должны были начаться переговоры на основе мирных предложений Пруссии. Пленных немцев стали приглашать на пиры, осыпать подарками и отпускать домой.

Но это было не все. Новый император объявил о реформе русской армии, назначил нового главнокомандующего. Им стал дядя Екатерины и Петра, Георг (бывший поклонник Екатерины), которому не хватало военного опыта, но он мог зато приучить войска к немецкой дисциплине. Русская лейб-гвардия подлежала замене голштинцами.

Вместо своих зеленых мундиров русская пехота получила куцые синие куртки прусского образца. Ей предстояло также освоить прусский строевой шаг, построения, команды. Даже офицерам пришлось спрятать в карман свою гордость и учиться заново — учиться у своего недавнего врага.