Екатерина Великая

Екатерина Алексеевна оставила ученье, чтение философов и историков – у неё тоже на уме были шалости и шутки. И так в праздности и безделье прошло два года. Великой Княгине шёл двадцать третий год. Она была в полном расцвете её особенной, не блестящей, но несказанно милой красоты. Чоглоков был без ума от неё, и ухаживания его уже не на шутку раздражали Великую Княгиню. Кирилл Разумовский был постоянен в своём молчаливом преклонении перед нею, и только Великий Князь точно ничего не замечал. У него было увлечение – ветреная и глупая девчонка, новая фрейлина Екатерины Алексеевны – Елизавета Романовна Воронцова.

Стрелы Амура по всем направлениям носились и всё не попадали в Екатерину Алексеевну, всё не ранили её невинное молодое сердце. Мария Симоновна была в отчаянии. Она знала, что Государыня серьёзно гневалась, что заботливо ею составленная инструкция была пренебрежена и не выполнена.

В эту зиму ко двору Великой Княгини был назначен новый камергер, молодой ещё человек – Сергей Васильевич Салтыков.

На представлении его Великой Княгине Екатерина Алексеевна задержала свой взгляд на свежем, гладко выбритом лице молодого человека. За ним стояла сияющая, праздничная какая-то Мария Симоновна. Весь вид её говорил: «Ну что, ужели не угодила?.. Посмотрите, какой херувимчик и какой вместе с тем смелый, отчаянный человек…»

– Как поживает ваша жена?.. – спросила Великая Княгиня. – Я давно не вижу при дворе Матрёну Павловну.

– Благодарю вас, Ваше Высочество, моя жена чувствует себя совсем хорошо.

И оба замолчали. Точно легло между ними что-то новое, не испытанное ещё Великой Княгиней. Екатерина Алексеевна вдруг вспыхнула, протянула руку Салтыкову и неожиданно кончила аудиенцию.

Едва Салтыков вышел из зала, Мария Симоновна подошла к Великой Княгине и вкрадчиво спросила:

– Ваше Высочество, как понравился вам наш новый камергер?..

– Очень… Он прекрасен, как день. Мне кажется, что лучше, умнее и красивее его нет никого не только при нашем, но и при Большом дворе.

– О!.. Ваше Высочество!.. Не только это… Он знатнее всех. Вы знаете, Салтыковы в свойстве с Императорским Домом. Мать Императрицы Анны Иоанновны из рода Салтыковых.

– Oh, c’est formidable!..[36] А какая красавица его молодая жена.

– Вы помните её? Брак по любви… И кто бы подумал…

– А что?

– О, пустяки! По городу эхи бродят. Не ладно живут молодые Салтыковы.

– Oh, c’est epouvantable!..[37] Как любят у нас такие сплетни…

– Ваше Высочество, мир на сём стоит. Делать нечего, вот и перемываем друг другу косточки.

С этого дня Салтыков стал ежедневным посетителем салона Великой Княгини и участником всех игр её Молодого двора. Он не скрывал своих чувств к Великой Княгине, и однажды при игре в почту маленький паж подал Великой Княгине девиз – картонный апельсин, очень искусно сделанный. В нём было настоящее объяснение в любви. Это не понравилось Великой Княгине, показалось ей дерзким и неуместным. Великая Княгиня отозвала Салтыкова в угол гостиной. Её лицо пылало от гнева и смущения, она начала по-французски выговаривать дерзновенному. Салтыков слушал Екатерину Алексеевну, не спуская с неё смелых красивых глаз:

– Простите, Ваше Высочество… Я не думаю отказываться от того, что вам писал. Всё – правда. Я вас люблю.

– Люблю!.. Люблю!.. Это слово повторяется при мне постоянно. Но что из этого?.. На что вы рассчитываете?..

– На взаимность… Ваше Высочество!

– Опомнитесь, граф… Вы знаете, кто я…

– Ваше Высочество, я не посмел бы ничего сказать… ни позволить себе, если бы не верил в силу любви… Она всемогуща… Ваше Высочество, живёшь один раз… Подумайте, надев мужской костюм, накинув плащ… Кто вас узнает?.. Никем не замеченная… Вы чувствуете, сколь многи и разнообразны наслаждения любви, сопряжённые с опасностью…

– Молчите… Стыдитесь, граф… Мне ли вы говорите сие… Подумали ли вы о вашей прелестной жене, на которой, говорят, вы женились по страсти?.. И она так любит вас и так вам преданна… Что сказала бы она, если бы услышала ваши слова?..

– Ваше Высочество, ни вы, да и никто не знает правды в наших семейных делах… Мы умеем скрывать то, что у нас происходит.

– Как?! Вы станете утверждать, что вы не любите вашей жены? Полно, граф, непозволительная страсть ослепляет вас.

– Не всё то золото, что блестит, Ваше Высочество. За минуту ослепления я дорого заплатил.

– C’est formidable!.. Стыдно так говорить.

– Ваше Высочество, когда узнаешь подлинную любовь всякая другая меркнет, гаснет, исчезает и остаётся пустое и страшное место. Я как путник в пустыне, я жаждал и вдруг увидел прекрасный родник. Я хочу прильнуть к нему жадными устами и пить хрустальную живую влагу красоты и ума…

– Вы слишком дерзновенны, граф.

– Пускай!.. Я люблю вас – оным всё сказано и всё оправдано.

– Скольким красавицам вы говорите так.

– Одной вам, Ваше Высочество, ибо краше вас не знаю.

– Оставьте, граф. Вас не переспоришь. Наш разговор слишком долог. Великий Князь смотрит на нас…