Екатерина Великая и Потёмкин: имперская история любви

Екатерина, как это было ей свойственно, не сидела сложа руки. Она знала, что недостаточно быть просто правительницей. Её двор был зеркалом, в котором весь мир мог ясно видеть её успехи, а ей самой предстояло стать его главным украшением. «Я никогда не встречал особы, чья внешность, манеры и поведение в такой же мере соответствовали бы тому, что я ожидал увидеть, – говорил посол Англии сэр Джордж Макартни. – Несмотря на возраст – 37 лет – ее все еще можно назвать красивой. Те, кто знал ее молодой, утверждают, что она никогда не была так хороша, как теперь, и я охотно в это верю» [39]. В 1780 году принц де Линь вспоминал Екатерину в те годы: «Видно, что она была прежде скорее красивой, нежели хорошенькой: величавость ее лба смягчается приятным взглядом и улыбкой» [40]. Вот как о ней отзывался проницательный шотландский профессор Уильям Ричардсон, автор «Анекдотов о Российской империи»: «Российская императрица выше среднего роста, изящна и хорошо сложена, хотя не выставляет это напоказ; у неё приятный цвет лица, который она подчёркивает румянами, как все женщины в этой стране. У нее красивый рот и хорошие зубы; голубые глаза и проницательный взгляд. В целом назвать ее внешность мужественной было бы оскорбительно, но сказать, что она исключительно женственна, было бы несправедливо». Знаменитый любовник Джакомо Казанова, встречавший Екатерину и немало осведомлённый в женской красоте, считал её весьма обаятельной: «Государыня, роста невысокого, но прекрасно сложенная, с царственной осанкой, обладала искусством пробуждать любовь всех, кто искал знакомства с нею. Красавицей она не была, но умела понравиться обходительностью, ласкою и умом, избегая казаться высокомерной» [41].

В беседе она «не щеголяла остроумием» [42], однако на собеседников производили впечатление её быстрый ум и эрудиция. Макартни считал беседы с ней «блестящими, может быть, несколько чрезмерно, ибо ей нравилось блистать в разговоре». Казанова обратил внимание на то, что она любила непринуждённо продемонстрировать свой интеллект: встретив её на прогулке, он завёл беседу о греческом календаре; она отвечала скупо, но когда позднее они вновь встретились, проявила полную осведомлённость о предмете: «Я почувствовал, что она наверняка постаралась исследовать сей предмет, дабы блеснуть передо мной» [43].

Ей была также свойственна тактичность: когда Екатерина обсуждала проект реформ с новгородскими представителями, губернатор объяснил ей, что «эти господа не богаты». Екатерина парировала: «Прошу прощения, господин губернатор. Они богаты своим усердием». Этот очаровательный ответ заставил новгородцев прослезиться и порадовал их больше, чем деньги [44].

Занимаясь государственными делами, она надевала чинное длинное платье в русском стиле и с длинным рукавом, но на отдыхе или публичном мероприятии «её наряд всегда был богатым, но не безвкусным ‹…› Ей чрезвычайно шёл полковой мундир, и она обожала появляться в нём» [45]. Входя в помещение, она всегда совершала «три поклона на русский манер» – направо, налево и прямо [46]. Екатерина понимала, что внешние атрибуты значат очень многое, и поэтому на публике неукоснительно соблюдала православные обычаи, хотя Казанова отмечал, что во время церковной службы её мысли обычно были заняты чем-то другим.

Эта женщина приложила поистине все возможные усилия, чтобы стать великой императрицей, и, как настоящая немка, не любила тратить время попусту. «Тратьте как можно меньше времени, – говорила она. – Время не мне принадлежит, но империи» [47]. Одним из её талантов была способность замечать одарённых мужчин и максимально использовать все их возможности: «Екатерина имела редкую способность выбирать людей, и история оправдала почти все ея выборы» [48], – писал граф Александр Рибопьер, знакомый с ней самой и её ближайшим окружением. Избрав союзников, она так умело руководила ими и «так осторожно внушала намеченному исполнителю свою мысль, что он принимал ее за свою собственную и тем с большим рвением исполнял ее» [49]. Екатерина старалась ничем не унижать своих подчинённых: «Мой принцип – хвалить во всеуслышание, а ругать тихо» [50]. Многие её высказывания столь просты и афористичны, что их можно смело поместить в какое-нибудь из сегодняшних руководств по менеджменту.

Абсолютная власть монарха в империи предполагает слепое подчинение подданных, однако Екатерина, в отличие от Петра III и своего наследника Павла I, знала, что на практике дела часто обстоят иначе. «Это не так легко, как ты думаешь [добиться исполнения своей воли], – говорила она своему секретарю Попову. – Во-первых, повеления мои, конечно, не исполнялись бы с точностию, если бы не были удобны к исполнению… Я разбираю обстоятельства, советуюсь… И когда уж наперёд я уверена о общем одобрении, тогда выпускаю я моё повеление и имею удовольствие то, что ты называешь слепым повиновением. И вот основание власти неограниченной» [51].