Екатерина Великая (Том 1)

– Почему же это? Я же и дура… А не другой кто…

– Кто? Я, что ли, дурак, по-твоему?

– Так вас я обзывать не могу… Но, однако… – Земфира запнулась и прибавила: – Кто говорил всегда, что не пустит на порог своего дома мальчишку – вздыхателя по наследству?

– Знаю… Верно… – перебил князь. – Говорил… Не пущу к себе молокососа, который мой единственный прямой наследник и поэтому спит и видит, чтоб я помер без завещания… Говорил, Зефирочка. Говорил. А знаешь, почему я так говорил?..

– Ну-с? – вымолвила женщина, видя, что князь молчит и ждёт ответа.

– Говорил… Потому что я был дурак. А теперь я вдруг поумнел… Хочу, чтобы у меня был поблизости, даже в моём доме, родственник, молодой, честный, добронравный… А главное, честный. На всякий случай пригодится такой. Надоело мне всё с блюдолизами да с прихлебателями жить. Один подлее другого… Ну вот, душу и буду отводить с прямодушным родным племянником, у коего душа чистая.

– А вам кто это сказал?

– Что? Что его душа чистая? Мой нюх.

Земфира, знавшая хорошо по-русски и говорившая правильно, хотя с сильным акцентом чужеземки, всё-таки не знала многих простых слов и теперь не поняла слова «нюх».

Князь объяснился. Красавица ничего не ответила, постояла среди комнаты, а затем молча вышла вон.

Прошлое этой женщины было совершенно тёмное. Когда-то она рассказала князю подробно всё своё мыканье с детства, но впоследствии она столько раз видоизменяла своё повествование, что князь уже плохо верил в правдивость рассказа. Было даже неизвестно наверное, молдаванка она и христианка или же турчанка.

Единственное было верно, что Земфира была безродная. Вспоминая своё раннее детство, она не видела около себя ни отца, ни матери, ни кого-либо близкого. Будучи уже лет двенадцати, она узнала, что находится в числе других шести девочек на воспитании у старухи, злой, сварливой, от которой никто из девочек никогда не видал никакой ласки и от которой равно все получали только пинки и колотушки.

И в доме этом постоянно появлялись новые девочки десяти и двенадцати лет, причём исчезали те, которым было уже около пятнадцати. Чаще всего старуха охала и вздыхала о том, что Земфира и другие девочки слишком молоды. Долго ждать. В каком городе это происходило, Земфира не помнила, но говорили все по-молдавански.

Когда Земфире минуло четырнадцать лет, старуха стала её брать с собой в большое здание, где бывало много народу и где продавалась всякая всячина. С двух-трёх раз Земфира, умная и хитрая, поняла, что она в этом большом здании тоже товар. Уже несколько раз подходили к старухе какие-то чужие люди, оглядывали внимательно Земфиру и потом толковали о деньгах. Это было главное торжище города.

Наконец однажды Земфира не вернулась со старухой домой, а отправилась в другой дом вслед за каким-то пожилым человеком. Она узнала, что куплена им за полтысячи червонцев.

– Это страшная цена! – говорил он ей. – Ещё ни разу таких денег я не платил, а так как у меня правило каждый раз брать вдвое, то, вероятно, тебе долго придётся прожить у меня, прежде чем найдётся богач-покупатель.

У этого пожилого человека, которого все звали Юсуф, Земфире оказалось жить лучше. Она ходила уже не в лохмотьях, а в чистом платье. Юсуф не только не жалел денег на её содержание, но настаивал, чтобы она больше ела и больше спала.

– Худощава ты, поправляйся скорей! – говорил Юсуф. – Справишься – тебе можно будет и пятнадцать лет дать на вид, а это важно. Таких тощих, как ты, никто не любит!

У Юсуфа бывали часто гости, но всегда мужчины. И почти все, которым Юсуф показывал Земфиру, оглядывали её точно так же внимательно, как и тогда, когда старуха выводила её на торжище.

Через месяц после того, как Земфира была у своего нового хозяина или владельца, у него появились ещё две девушки почти её лет. Одна из них была турчанка, другая сама не знала, кто она, и говорила на таком языке, которого никто не понимал, а сама она тоже не могла ничего объяснить и начала учить молдаванские слова. Земфира подружилась с ней.

Но не прошло ещё месяца, как однажды утром Юсуф одел Земфиру, посадил в бричку с провожатым, дал один золотой, приказав его не потерять, и объяснил:

– Ну, прощай! Я на тебе, спасибо, нажил куш хороший! Будешь ты ехать весь день и всю ночь, по дороге где-нибудь отдохнёшь, а завтра ты будешь в таком доме, что ахнешь…

И действительно, Земфира, переночевав где-то, очутилась через сутки в каком-то замке и, несмотря на то, что была от природы смелая, всё-таки несколько оробела. Ей стало жутко. Прямо из экипажа она попала в красивую комнату, а рядом с ней была старуха, точь-в-точь такая же, как её первая хозяйка-воспитательница. Только эта была ещё старее и ещё безобразнее.

Дом был переполнен народом – и господами, и слугами, но казалось, что всё это не имело никакого сообщения с теми комнатами, в которых очутилась Земфира.

Через сутки молоденькая девушка, почти ещё подросток, стала наложницей семидесятилетнего урода. Испуг и отчаяние её были так велики, что она твёрдо решила бежать из этого дома при первом случае.