Екатерина Великая (Том 1)

– Попросите ко мне донского атамана Степана Даниловича Ефремова.

По залам закричали: донского атамана к Государыне… Генерала Ефремова к Её Величеству…

В длинном кафтане, с кривой саблей на боку, через расступившихся офицеров к Государыне подходит Ефремов. Он молод, красив и статен. На его бледном, круглом, полном лице резко очерчены молодые мягкие усы. Он наклоняется к руке Императрицы и целует руку. Государыню непривычно щекочут усы атамана, и она поднимает голову и пронзительно смотрит в большие, слегка навыкате глаза донского атамана.

– Степан Данилович, – тихо говорит она, – как повелел казакам?..

– Быть с тобою, Всемилостивейшая Государыня. Навеки и нерушимо.

– Где оставил полки?

– Три тысячи станичников стоят по Нарвскому тракту. Вчера, согласно приказу, выступили в датский поход… Как прослышал о тебе – остановил под пулковскою горою.

– К присяге привёл?..

– Им незачем присягать. Смута одна… Как повелю – так и будет.

– Повели, атаман, сушею наблюдать, дабы никто не мог подойти к Петербургу. Лёгкие партии пошли к Ораниенбауму для розыска о бывшем Императоре. Сам со старшинами будешь при мне, стремя к стремени.

– Слушаю, Государыня.

Атаман целует руку Государыни.

– С Богом, атаман!

– Спаси Христос, Государыня… В час добрый!..

Вот и конь поскакал косыми скачками по шахматной доске, ещё – шах королю!.. Когда же мат?.. Надо ей самой – королеве – двинуться и сразу припереть его и по диагонали и по прямой… Тогда будет – шах и мат… Выиграна партия.

Она встаёт – отдать последние распоряжения о своём движении, но из Ораниенбаума, от бывшего Императора – гонцы…

XX

Канцлер Михаил Илларионович Воронцов, князь Трубецкой и граф Шувалов прибыли от Государя. Екатерине Алексеевне шепчут, что Трубецкому и Шувалову приказано удержать гвардию в повиновении и в случае нужды – убить Государыню…

С грустной улыбкой Императрица выслушивает доклад. Очень всё это похоже на её супруга и особенно на Елизавету Романовну, но… поздно!

Она приказывает пригласить к себе Воронцова. Друг и советник покойной Императрицы – он всегда был и искренним другом Екатерины Алексеевны. Не мог он измениться. Он входит усталый от быстрой езды, запылённый и очень взволнованный. Он едва владеет собою. Чувство долга борется в нём с каким-то другим чувством, определить которое он ещё не может.

– Ваше Величество, – он задыхается и не сразу может продолжать. Государыня с милостивой улыбкой ждёт, когда он оправится. Воронцов весь ещё в ораниенбаумско-петергофских впечатлениях легкомыслия и самонадеянности. Он не понимает, что произошло за этот день, он не догадывается, что всё уже кончено. Так всё это кажется ему невероятным и чудовищным. Эта маленькая милая женщина не могла замыслить и исполнить то, что некогда замыслила и так прекрасно выполнила его кумир Елизавета Петровна. – Ваше Величество, вы никогда сего не совершите. Вы обязаны верностью Государю Императору, как его супруга, как Императрица… как мать Великого Князя!.. Ваше Величество, вы присягали!.. Вы, вероятно, не отдаёте себе отчёта в том, что вы делаете?.. Оные поступки – преступление…

– Молчите, – с силою говорит Екатерина Алексеевна. – Преступление так говорить со своею Государыней!

Она берёт за руку Воронцова и ведёт его к окну.

– Смотри, Михаил Илларионович, и запомни… Не я!.. Не я!.. Не в чем упрекать меня!.. Я только повинуюсь воле народа!

У ног Воронцова на Невской перспективе бесконечный фронт войск. Мушкеты составлены в козлы. За мушкетами сидят, стоят, лежат солдаты. Они все в елизаветинской форме. Точно призраки восстали из гробов, точно снова он видит, что видел на рассвете холодного зимнего дня, когда вот так же быстро и неожиданно совершился переворот. Тогда к счастью и благоденствию России… Теперь?..

Несколько мгновений Воронцов тупо смотрит на войска. В Петергофе всё были иллюзии, мечты, болтовня, пересмешки, шутки, «капуцинские замки» – здесь была упорная воля и чья-то систематическая работа.

Воронцов преклонил колени и поцеловал милостиво протянутую ему руку Государыни.

– Ступай!.. Скажи князю Трубецкому и графу Шувалову – я знаю их намерения. Расскажи им о том, что сейчас видел. Присягайте мне и ведайте… Не для себя!.. Нет!.. Нет!.. Не для себя!.. Но ради России!

Она наклонила голову в ответ на его низкий до земли поклон и проводила его долгим взглядом. Потом подошла к столу, села за него, взяла перо, задумалась и быстрым смелым почерком стала писать.

«Господа сенаторы, – писала она. – Я теперь выхожу с войском, чтобы утвердить и обнадёжить престол, оставляя вам, яко верховному моему правительству, с полною доверенностью, под стражу: отечество, народ и сына моего.

Екатерина».

Она передала записку Панину и подошла к группе генералов. Она сама распорядится о марше против бывшего Императора. Она обратилась к Алексею Орлову: