Екатерина Великая (Том 2)

– Все теперь, как улитки, будут высовывать против меня голову, когда не стало друга моего! – сказала она Храповицкому, наперснику своему, в минуту грусти.

– Всё это много ниже вас, ваше величество!

– Так!.. Но я стара! – печально произнесла Екатерина. И умолкла.

V ВЫШЕ ПРЕДЕЛА

Ничего и никого больше не стояло на пути у последнего фаворита Екатерины.

Почести сыпались на него дождём. Граф, князь Священной Римской империи, возведённый в это звание вместе с отцом и всеми братьями, он владел состоянием в четыре-пять миллионов рублей, полученным от Екатерины за каких-нибудь четыре года и приумноженным личными, довольно тёмными операциями…

Раболепство двора стало претить даже ненасытному честолюбцу, каким был Платон Зубов. Наследник трона, Павел, был почти искателен с этим недавним «поручиком», которого однажды чуть не прибил из-за своей любимой собаки, обиженной солдатом из караула…

Екатерина хотя и понимала всю умственную и душевную незначительность последнего фаворита своего, но теперь, на склоне жизни, достигнув силы, могущества и власти, закрывала на это глаза.

Великими дарами она надеялась заполнить пропасть, которая отделяла двадцатипятилетнего Зубова от неё, великой государыни, но… женщины шестидесяти четырёх лет, и создать золотой мост туда, в царство былой юности и чистых восторгов любви…

И Зубов, как добросовестный наёмник, старался оправдать надежды, возложенные на него этой щедрой женщиной.

А мнение о Зубове у всех было почти одно и то же.

Суворов со своей прямотой и силой выражения так определял фаворита:

– Платон Александрыч – добрый человек… Тихий, благочестивый. Бесстрастный по природе… Как будто из унтер-офицеров гвардии… Знает «намёку», загадку и украшается единым «как угодно-с!..» Что называется в простонародье лукавым… Хотя царя в голове не имеет!..

Такой человек стал вершителем дел огромной монархии Севера. Так случилось, что граф Безбородко поехал в Яссы для завершения начатых Потёмкиным мирных переговоров с турками.

А когда вернулся домой, то оказалось, что все дела по иностранной политике, да и другие, не менее важные посты, временно порученные фавориту за отъездом «фактотума»[175] Безбородки, теперь остались окончательно закреплёнными за новым всесильным министром всех дел…

И только брат помогал ему, чем умел. Да прежний воротила при Безбородке, граф Морков окончательно перешёл к Зубову и быстро вырастал в лучах нового солнца…

Безбородко, осторожный, малодеятельный по природе и не особенно честолюбивый, помнил хорошо, как справился Зубов с Потёмкиным, и без борьбы уступил своё место фавориту.

Только одним отомстил он братьям-захватчикам: пустил при дворе крылатую фразу:

– Раньше ото всех недугов лечились мы бестужевской эссенцией. А ныне валериановы капли в ход пошли да зубной эликсир…

А кто не знал в Петербурге, что у государыни от всех болезней любимым лекарством раньше служили именно бестужевские капли.

Наступал новый 1792 год. Петербургский двор принял совершенно особенный вид. На другом конце Европы, во Франции, кипел революционный вулкан. Потоки народной лавы разлились и клокотали по всей потрясённой стране. А главная глыба, венчавшая вершину вулкана, была отброшена к берегам Рейна, в тихий до тех пор Кобленц.[176]

Ещё раньше императрица предлагала Людовику XVI гостеприимство в Северной Пальмире.[177] Но события пошли слишком бурной чередой. Короля и королеву Франции обезглавили на гильотине. И только блестящие герцоги, шевалье и маркизы со своими изящными подругами вдруг, как раскалённые камни, выброшенные из недр пылающей горы, перенеслись далеко на Север и при дворе Екатерины воскресили картину Версаля лучших дней!..

Кавалер Сен-При и бывший возлюбленный королевы граф Эстергази явились как бы первыми ласточками. За ними потянулись десятки и сотни эмигрантов, начиная от знатных семей, разорённых революцией, и кончая не только торговыми и промышленными людьми, но и мошенниками высшего полёта, проведавшими, что вторая родина открылась для французов в снегах суровой России.

Этот поток завершился прибытием в Петербург графа д'Артуа, принца королевской крови, потомка Людовика Святого.

12 марта 1792 года приехал принц в Петербург, где принят был Екатериной, Зубовым и всею русской знатью с подобающим почётом и с невиданным блеском.

Целый месяц длился этот непрерывный праздник. Государыня ласкала царственного гостя, который был интересен вдвойне благодаря сдержанной, величавой грусти, которая, как печать карающего рока, мрачила тонкие черты его умного лица.

Но ничего серьёзного обещать или сделать немедленно для претендента Екатерина теперь не собиралась, да и не могла. Правда, шведская война была закончена удачным миром, подписанным ещё в августе 1790 года. Недавно праздновалось и заключение прочного мира с Турцией.