Екатерина Великая (Том 2)

Раньше Грибовский служил у Потёмкина и, явившись свидетелем смерти светлейшего, прислал обо всём виденном подробное письмо Державину. Тот показал послание Зубову.

– Прекрасно написано. Черкни-ка своему приятелю – не желает ли послужить у меня? Пусть приезжает, – сказал Зубов.

Конечно, Грибовский немедленно прискакал и стал одним из самых близких сотрудников фаворита, попавшего в большие государственные деятели…

Недавний гвардии подпоручик не на шутку возомнил о себе, как о единственном хозяине всего высшего управления и стал рассылать лаконические приказы и мемории,[190] сходные с рескриптами, даже самому Суворову, герою Рымника и Кагула, в его белый домик, на берегу Днепра, в новом городке Херсоне. Тон Зубова показался невыносим старому полководцу.

Среди самых счастливых дней попадаются и дни неудач.

Именно такой день выпал для Зубова, когда в середине сентября 1793 года он, раздражённый и недовольный, вошёл к государыне, держа какие-то бумаги в руке.

– Что, генерал? Или снова неприятности какие-либо? Что там у вас такое? Выкладывайте. А потом и я вам кое-что приятное скажу. Вот и сквитаемся!

И ласково указала фавориту на стул против себя.

– Какие неприятности?! Просто дикость! Подумайте, ваше величество: по званию своему я пишу Суворову разные сообщения относительно новых городов и прочих дел. Пишу, как надо в серьёзном письме: коротко и ясно. Знаю, что сам же он не терпит, если «мёд мажут по тарелке» – его образное выражение…

– Я знаю, что Александр Васильевич это не про мёд отвечает, конечно?

– Да но как? Полюбуйтесь… Впрочем, нет, я сам прочту, чтобы не утруждать вас. Извольте послушать, матушка: «Ваше сиятельство, граф Платон Александрович. Ваше писание от августа 30-го получил. Что потребно, сделано частию, остальное, по возможности, будет своевременно совершено. Добавить до сего имею: ко мне штиль ваш рескриптный, указный, повелительный, употребляемый в аттестациях. Нехорошо, сударь. Алексей Васильев сын Суворов, граф Рымнинский». Что скажете на такую дерзость, ваше величество?

Судя по улыбке, которую Екатерина постаралась сдержать, она не совсем разделяла мнение своего фаворита. Но, словно успокаивая балованного ребёнка, мягко заговорила:

– Правда. Как неразумно со стороны старика. Хоть ты ему в сыновья годишься и благодаря своим дарованиям, уму и характеру кроткому быстро преуспел, даже очень быстро, но ему помнить надлежит, что чин чина почитай… Хотя бы для внешнего мнения людского. Я буду писать, попеняю старику… Осторожненько, но он поймёт. Он не совсем глупый, право, мой друг! Что ещё там?

Закусив губы, с деланной улыбкой Зубов обидчиво заметил:

– Конечно… если так, выходит, я не прав? Зачем так писал герою, старику, которому в сыновья гожусь… Прошу от души прощенья. И перед ним вину свою сознаю. Коли он старше всех у государыни моей… Что ж мне говорить. Я – верный слуга, первый подданный, не более.

– И хорошо, что так мыслишь. Смирением вознесёшься. Гордость помехой будет во всём. Помни, Платон. Что там ещё за писулька? От кого?

– От графа Воронцова, от Семён Романыча…

– А, кстати. И я вести получила из тех краёв. Что он пишет?

– Тоже мне выговор даёт… Да ещё почище вашего недотроги Суворова… Это уж прямо терпеть невозможно… Коли меня так будут почитать, зачем мне все эти чины и звания? Лучше в неизвестности, да в спокойствии жить…

– Батюшки, философия какая глубокая. И не примечала я за тобою раньше того. Неужели одно письмо из Лондона весёлый твой нрав так изменило? Читай и его. Послушаем, что там?

– Вы шутить изволите, ваше величество, а я…

– И нисколько не шучу. Читай, прошу тебя!

– Читать долго будет… Дело такое: писал я графу о некоторой комиссии. Вот собираемся мы на Персию походом… И далее ещё. Есть у меня хороший оружейник, англичанин, Индрик его звать. Он пришёл ко мне, списочек дал: кого и откуда с его родины вызвать надо. Там, по их закону, таким мастерам от королевских заводов отъезжать нельзя. Да за большие деньги, если умеючи подойти, и бросят службу, потихоньку к нам переберутся… Я о них и писал графу Семёну Романычу… Второе, тот же Индрик сбирается сам на время в свою сторону съездить. Соберёт там некоторые секретные инструменты и машины небольшие которые нам тут очень нужны… И думает всё тайком сюда предоставить… Всё я по чести отписал…

– Депешой, шифрами?

– Д-да… то есть нет… Зачем? Почтой, письмом, как обычно…

Екатерина молча покачала головой. Но Зубов, занятый своею мыслью, не заметил этого и продолжал: