Екатерина Великая (Том 2)

Вернувшийся Зубов приказал всем объявить, что по нездоровью жениха обручение откладывается.

Все разошлись, смущённые, негодующие.

Настоящая причина быстро стала известна во дворце и в целом городе.

Имя Зубова и Моркова не сходило с языка последнего обывателя столицы. Их проклинали, осмеивали, осуждали.

Винили и государыню, которая так неосторожно доверилась двум верхоглядам в этом важном щекотливом вопросе.

В общей суматохе мало кто подумал о юной невесте. С мёртвенно-бледным, кротким, недоумевающим личиком дошла она до своей комнаты, отведённой тут же, во дворце.

И сразу потоком хлынули слёзы из этих испуганных больших глаз; от рыданий, которые давно уже клокотали внутри, трепетала и разрывалась грудь.

Ни мать, ни окружающие фрейлины, ни воспитательницы, ни сестра – никто не мог успокоить рыдающей малютки, остановить этих слёз.

А Павел, весь сжавшийся, с нахмуренными бровями, с головой, ушедшей в узкие плечи, словно приготовившись к смертельному прыжку, мчался в свой мрачный, пустынный дворец!..

VII ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

Долго спустя после полуночи, Перекусихина, Роджерсон, Протасова со своими племянницами, все близкие к Екатерине лица хлопотали, стараясь помочь больной государыне облегчить мучительные колики, которые всегда являлись после сильных потрясений.

Наконец боль успокоилась, императрица задремала. Перекусихина тоже прикорнула тут же на диване, не раздеваясь почти. Все разошлись на покой.

Под утро верная, старая камеристка, спавшая, как говорится, вполглаза, вскочила и стала прислушиваться.

Она не ошиблась, глухие стоны неслись от постели больной.

Неугасимая лампада у иконы Казанской Божией Матери слабо озаряла обширную спальню. На столике у кровати мерцал ночник.

При этом свете Перекусихина увидела больную, которая лежала на спине, сбросив с себя покрывало. Её левая рука темнела на груди, неподвижная после вчерашнего лёгкого удара. Место, из которого Роджерсон пускал кровь, было перевязано.

Больная стонала во сне, даже как будто делала попытки заговорить, пошевельнуться, но не могла, очевидно, мучимая кошмаром.

Шепча молитвы, осторожно, нежно стала снимать Перекусихина руку с тяжело дышащей груди.

Екатерина проснулась, быстро поднялась, села на кровати, озираясь с испугом:

– Ты? Что тебе нужно? Никто не входил сюда? Никого не было?

Дрожа от холода с голыми плечами, а также и от пережитого во сне страха, Екатерина пошарила правой рукой, ища чем бы укрыться.

– Господь с тобой, матушка моя! Кому войти! Перекрестись, дай я окрещу тебя, родимая… Ложись, почивай… Ишь, приснилось видно, что. От смуты от боли, от всякого неудовольствия. Спи, почивай…

– Приснилось? Да, правда. Мне снилось, кто-то чёрный, без лица, без виду, подошёл и склонился надо мной. Хочу спросить, хочу прогнать – голосу нет. Кошмар, правда. Ты руку мне сняла с груди? Вот, от руки и приснилось. Но я так хотела узнать, кто это такой. Второй раз вижу этот тяжёлый сон. В день смерти его покойного государя… И вот нынче опять… Не к добру это, Саввишна.

– Ну, добро. Утром разберём, к добру оно либо к худу. А теперь усни. На бочок изволь лечь… Так, я прикрою хорошенько. И тут буду. Никуда до утра не уйду. Спи с Господом… Мало ли что ночью привидится. А утром сама смеяться изволишь ночной тревоге. Почивай. А то, может, генерала нам позвать? Нет? Ну пусть он почивает. И ты спи, Господь с тобою. Я посижу тут…

Всё тише и тише бормотала свои причитания старая верная камеристка, пока не убедилась, что императрица уснула снова, стала спокойно и ровно дышать.

Гораздо позднее обыкновенного проснулась императрица, но чувствуя ещё слабость и тяжесть в левой половине тела, позвала Роджерсона.

Он уже сам явился и сидел в приёмной, желая знать, как спала больная. Осмотрел её и спросил:

– А принимали, ваше величество, микстуру которую я давал с вечера? Вот эту.

– Ох, нет. Очень уж она противная. Нельзя ли обойтись на сегодня? И так у меня во рту…

Екатерина сделала гримасу.

– Нет, невозможно! Вот извольте, надо выпить.

– Если уж надо…

Она послушно взяла рюмку, проглотила и запила водой.

– Молодец! – осторожно похлопав по плечу больную, похвалил врач. – Бог даст, всё скоро пройдёт. Так, лёгкое расстройство двигательной системы… Всё пройдёт. Сегодня извольте полежать, а завтра…

– Ну, этого я и не думаю. До вечера, пожалуй… А там съезд будет… Нынче рождение княгини Анны… Константин и то огорчён. Все расстроены. Нельзя откладывать. Что говорить станут: «Умирает государыня… Убил её этот неприятный случай». Этого нельзя допустить. Готова принять, что хотите, только надо вечером бодрой быть. Слышите, друг мой? Приготовьте что-нибудь… Идите с Богом. И не спорьте… Слушайте меня, как я вас, когда надо…

– Повинуюсь, ваше величество.

– Вот теперь вы молодец!.. Идите… А мне, Саввишна, генерала позови… Справлялся он?

– Два раза приходил. Поди, и сейчас сам явится…