Екатерина Великая (Том 2)

Впрочем, и сам Потёмкин сомневался в возможности взять Измаил. В своём письме к Суворову он ругал генералов, руководящих осадой: «Получается некоторый род сейма нерешительного», указывал на то, что «сторону города к Дунаю я почитаю слабейшею» (впоследствии это подтвердилось), и тут же писал ему, что «если он (Суворов) не совершенно уверен в успехе, то лучше б не отваживался на приступ».

На другой день в русском лагере под Измаилом показался всадник – это был Суворов. За ним ехал казак с узелком одежды. Вдали видны были ещё 40 казаков. Из частей своего корпуса Суворов взял только свой любимый Фанагорийский гренадерский полк, 200 казаков и 150 егерей – добровольцев под командой князя Лобанова-Ростовского.

21 ИЗМАИЛ

Когда Суворов прибыл к Измаилу, осаждавшие его армии уже отступили от крепости. Корпус генерал-поручика Павла Потёмкина отошёл далее всех. Остальные части до установления зимних квартир расположились длинной дугой на расстоянии трёх и более вёрст от неё.

Один контр-адмирал де Рибас по-прежнему стоял с флотилией на Дунае. Он отличался беспокойным характером, не давал туркам передышки, и у него не проходило ни одного дня без стычек.

Через четыре дня после приезда Суворова были возвращены к крепости все ранее осаждавшие её части.

Суворов первые дни посвятил тщательному изучению крепостных укреплений. Он ездил в сопровождении всех главных начальников для того, чтобы разъяснить им, в каких пунктах и как вести колонны на приступ. Сам он пришёл к выводу, что Потёмкин прав и та часть крепости, которая прилегает к Дунаю, наислабейшая. Но об этом он не сказал никому ни слова. Турки, вначале было обстреливавшие русских генералов, ездивших вдоль крепостной стены, потом привыкли к их рекогносцировкам и перестали на них обращать внимание.

Суворов приказал на некотором расстоянии от крепости построить точную копию измаильских стен, с таким же рвом, насыпью и палисадами.

Все части по очереди проходили обучение. Они устремлялись ко рву, забрасывали его фашинами,[80] перебегали к стене, связывали лестницы и взбирались по ним. Взобравшись, разрушали палисады и бросались в штыковую атаку. Зная, что в Измаиле узкие улицы и много каменных зданий – ханов, которые придётся брать с бою, Суворов велел спешить почти всех казаков и начать обучение их уличному бою. У казаков пики были укорочены наполовину. Их части были соединены с пехотными.

Для овладения каменными зданиями Суворов изобрёл особую тактику. Лёгкое полевое орудие наводилось прямо на ворота, и после того, как их пробивали, здание бралось штыковой атакой. Лёгкие же орудия должны были после прорыва в крепость двигаться впереди атакующих групп и простреливать узкие улицы.

Для того чтобы накормить солдат и уберечь их от ночных холодов, Суворов приказал вызвать всех маркитантов – торговцев из Галаца, а костры топить тростником, который рос в изобилии вокруг Измаила.

Через девять дней после своего прибытия к войскам он закончил все приготовления к штурму и созвал военный совет.

– Два раза русские подходили к Измаилу, – сказал он, – и два раза отступали. В третий раз остаётся нам только взять его или умереть со славой. Правда, крепость сильна, гарнизон – целая армия, но ничто не устоит против русского оружия. Я решился овладеть этой крепостью или погибнуть под её стенами.

Всего в осаждающей армии было тринадцать членов военного совета, из них самым младшим – казачий атаман Платов.

Он первый произнёс слово «штурм», и все остальные повторили его.

Постановление военного совета было кратким: «Приближаясь к Измаилу по диспозиции, приступить к штурму безотлагательно».

Сераскиру Аудузлу-паше Суворов послал записку:

«Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление – воля, первый мой выстрел уже неволя; штурм – смерть. Что оставляю вам на рассмотрение».

Сераскир ответил витиеватым письмом, в котором советовал русским отступить ввиду наступления бурной погоды и недостатка во всём необходимом, в то время как в Измаиле всё есть в изобилии. Если же они настаивают на прежнем своём предложении, то ему нужен месяц срока, чтобы снестись с великим визирем.

Суворов вторично послал в крепость офицера, знающего турецкий язык. В разговоре с ним Бим-паша, заменявший сераскира, сказал, что «скорее Дунай остановится в своём течении и небо приклонится к земле, нежели русские овладеют Измаилом».

Особенность полководческого гения Суворова заключалась в том, что он никогда не повторял (как это делал Наполеон) одни и те же тактические приёмы, а каждый раз решал стоявшую перед ним задачу по-новому.

Если в сражении при Рымнике он впервые применил атаку укреплённой линии кавалерией, то под Измаилом он решил осуществить штурм соединением общей атаки с десантной операцией на наиболее слабом участке крепости – со стороны Дуная. Эта операция обдумывалась Суворовым давно. За четыре месяца до прибытия к Измаилу, находясь в Килии и получив от Потёмкина письмо с просьбой приехать, чтобы обсудить дальнейшие планы, он ответил ему: