Екатерина Великая

Другой источник дефицита — увеличившиеся расходы на содержание двора, в частности на путешествие в Крым, стоившее казне, не считая расходов дворян, до семи миллионов рублей. Императрица в Киеве объясняла графу Сегюру цели своих путешествий: «Мне нужно дать народу возможность дойти до меня, выслушать жалобы и внушить лицам, которые могут употребить во зло мое доверие, опасение, что я открою грехи их нерадения и несправедливости. Вот какую пользу хочу я извлечь из моей поездки: одно известие о моей поездке поведет к добру. Я держусь правила, что „глаз хозяйский зорок“»[325].

Цель, что и говорить, похвальна, ее следует одобрить с одной оговоркой: путешествия 1785 и 1787 годов являлись одновременно и увеселительными прогулками, стоившими казне огромных сумм.

Появились, кроме того, статьи расхода, ранее отсутствовавшие, либо составлявшие незначительные суммы: на сооружение общественных зданий, содержание школ, больниц, богаделен, инвалидных и воспитательных домов. Сооружение только Медного всадника обошлось казне в 424 610 рублей[326]. Немалые затраты казна несла на содержание французских эмигрантов, бежавших из революционной Франции.

Упрек в свой адрес о расточительности Екатерина отклонила на том основании, что все, на что она тратила деньги, оставалось в стране. Действительно, Гостиный двор в Костроме, или здание Академии наук и Таврический дворец в Петербурге, или Медный всадник продать невозможно, они и поныне стоят на своем месте. Не пользовались спросом за рубежом и 800 тысяч душ крепостных, пожалованных Екатериной фаворитам и вельможам. Но часть дохода, извлекаемого из труда миллионов крепостных, все же уплывала за рубеж в виде расходов бар на развлечения в европейских столицах[327].

Обобщая, можно сказать, что крепостнический режим и являлся главной причиной дефицита; львиную долю доходов, получаемых крепостными крестьянами, получала не казна, а барин, использовавший их на потребительские нужды.

Приспело время дать общую оценку тридцатичетырехлетнего царствования Екатерины II, причем руководствуясь широкомасштабным критерием. Продвинулась ли Россия вперед по пути прогресса? Мы имеем в виду развитие экономики, правового государства, науки, культуры, просвещения, градостроительства, укрепление мощи страны, повышение ее престижа в Европе, наконец улучшение благосостояния народа. На все эти вопросы мы должны дать положительный ответ, в котором, как нам представляется, читатель, прочитавший книгу, может убедиться и сам.

Порицать же императрицу — имея в виду тоже ее крупномасштабные недостатки — можно за ужесточение крепостного режима, распущенность и излишнюю расточительность. Под последней подразумевается не сооружение дворцов, а расходы на путешествия и пожалования фаворитам.

Часть II Екатерина и ее окружение

Глава XI Императрица

Нарисовать словесный портрет императрицы чрезвычайно сложно, прежде всего потому, что оригинал был крайне многолик. Историку грозит опасность впасть в крайность: превратиться в панегириста ее личности, либо, напротив, в хулителя. За множеством исключающих друг друга черт характера можно не разглядеть главного, определяющего, наградить этот характер столь мозаичными свойствами, что портрет будет выглядеть достаточно размытым. Многие специфические черты натуры императрицы вытекают из ее принадлежности к слабому полу; отсюда ее склонность к кокетству, невинным забавам, поиски мужского плеча, на которое можно опереться, и т. д.

Предваряя содержание главы, сделаем три оговорки. Во-первых, многогранная государственная деятельность императрицы раскрыта в предшествующих главах, и поэтому нас в первую очередь будут интересовать черты характера, душевные, то есть общечеловеческие, качества Екатерины. Во-вторых, поведение императрицы на протяжении ее продолжительного царствования претерпевало существенные изменения, обусловленные возрастом, прочностью занимаемого ею трона, внутри- и внешнеполитической обстановкой. Наконец, третья оговорка состоит в наличии в главе повторений, правда, редких, но неизбежных, поскольку без них утрачивается обоснованность оценок и наблюдения.

Узурпировав трон, Екатерина пребывала в растерянности и неуверенности. Месяц спустя после переворота она писала С. Понятовскому: «Я должна соблюдать тысячу приличий и тысячу предосторожностей и вместе с тем чувствую все бремя правления»[328].

Удержать корону оказалось труднее и сложнее, чем овладеть ею, и это вынуждало императрицу остерегаться любого поступка, пускай и соответствовавшего ее взглядам, но противоречившего установившимся в стране традициям, лавировать между придворными группировками и сословными интересами групп общества.