Екатерина Великая

Если бы историки располагали только письмами Екатерины к Потемкину, то у них были бы веские основания высоко оценить нравственные качества императрицы, поверить ее клятвенным обещаниям блюсти верность, вечную любовь и т. д. Но в том-то и дело, что аналогичные заверения и клятвы можно обнаружить в письмах к новому фавориту, сменившему Потемкина, — П. В. Завадовскому: «Я тебя люблю всей душой», «право я тебя не обманываю», «обещаю тебе охотно, пока жива, с тобою не разлучаться» и т. д.

Из писем императрицы явствует, что между влюбленными часто случались размолвки, причем инициатором их выступал Потемкин, а миротворцем — императрица, пытавшаяся погасить вспышки гнева, убедить своего любовника в неосновательности подозрений. Причем чем ближе к 1776 году, тем меньше императрица использует примирительные слова, уговоры заменяются выговорами, появляется раздражительность: «Я не сердита и прошу вас также не гневаться и не грустить»; «Я, душенька, буду уступчива, и ты, душа моя, будь также снисходителен, красавец умненький»; «Я не зла и на тебя не сердита… Мучить тебя я не намерена»; «Мир, друг мой, я протягиваю вам руку»; «Душу в душу жить готова». Среди суждений на эту тему есть и такое: «Мы ссоримся о власти, а не о любви». Приведенные слова дают основания полагать, что Потемкин претендовал на более обширную власть, чем та, которую ему соглашалась уступить императрица. Некоторые строки писем императрицы дают основание полагать, что она постигла характер супруга и знала истоки его раздражительности: «Холодности не заслуживаю, а приписываю ее моей злодейке проклятой хандре». В другом письме: «И ведомо, пора жить душа в душу. Не мучь меня несносным обхождением, не увидишь холодность». И далее угроза: «Платить же ласкою за грубость не буду».

Екатерина не без основания считала, что напряженность, создаваемая Потемкиным в их отношениях, является нормальным его состоянием. Она писала: «Спокойствие есть для тебя чрезвычайное и несносное положение». В другой раз императрица заклинала: «Я хочу ласки, да и ласки нежной, самой лучей. А холодность глупая с глупой хандрой ничего не произведут, кроме гнева и досады».

В цитированных письмах от февраля-марта 1776 года уже нет ни прежней теплоты, ни бесконечных клятв в верности, ни нежных обращений.

Первое, что приходит в голову, когда читаешь письма императрицы, так это вывод о том, что не она, а Потемкин являлся виновником назревавшего разрыва интимных отношений. Екатерина же выступала кроткой женщиной, ничего так не желавшей, как спокойствия, снисходительности к недостаткам друг друга. Много позже после разрыва Екатерина жаловалась Гримму: «О, как он меня мучил, как я его бранила, как на него сердилась». Но этой версии противоречит письмо Потемкина Екатерине от июня 1776 года, когда кризис завершился формальной отставкой одного фаворита и заменой его другим: «Я для вас хотя в огонь, но не отрекусь. Но, ежели, наконец, мне определено быть от вас изгнану, то пусть это будет не на большой публике. Не замешкаю я удалиться, хотя мне сил и наравне с жизнью». Из письма следует, что Потемкин «изгнан» императрицей и что не он, а она являлась виновницей разрыва.

Кого же следует считать виновником конфликта и прекращения фавора? Если руководствоваться письмами Екатерины с многочисленными ее упреками в адрес супруга и единственным письмом Потемкина, опровергавшего версию императрицы, то ответ может быть однозначным: конечно же, виноват вздорный, неуравновешенный и непредсказуемый в своем поведении Григорий Александрович, а не кроткая Екатерина, у которой иссякло терпение переносить его оскорбления.

Думается, что разрыв вполне устраивал обе стороны. Медики полагают, что Екатерина страдала нимфоманией (нарушением гормонального баланса, выражающегося в превалировании гормонов, усиливавших желание близости с мужчиной)[387]. Признание этого факта, правда, косвенное, находим у придворного врача, Мельхиора Адама Вейкарта, заметившего: «Жениться на ней потребовало бы чрезвычайной смелости». Свидетельство самой императрицы тоже подтверждает диагноз. В декабре 1775 года она писала Потемкину: «Я твоей ласкою чрезвычайно довольна… моя бездонная чувствительность сама собою уймется».