Екатерина Воронина

Ей нравилась обстоятельность Леднева, столь непохожая на нервозность и поспешность, которую проявляли обычно руководители порта. Нравились неожиданные переходы от официального тона к дружескому и простому. Точно жили в нем два человека: один — сухой, действующий по твердо выработанному кодексу поведения, другой — человечный и все понимающий. Он обладал объемом власти, который позволяет сразу и окончательно решать дело. Кате, два года погруженной в заботы и мелочи портовой работы, казалось, что здесь, в этом кабинете, она приобщается к широкому, государственному решению вопросов. И это заставляло ее соглашаться с тем, что раньше казалось ей не совсем правильным.

— Замахиваться на всю систему мы не можем, — говорил Леднев, — плохая система, но все же система, сразу ее не опрокинешь. Начнем с вашего участка, закрепимся, докажем, что наше дело правое, а потом пойдем дальше. Эксперименты экспериментами, план планом. Отпустим вожжи — такая самодеятельность пойдет, все растеряем. Сработаете удачно навигацию — с будущего года продвинем ваше дело на весь порт, а может быть, и на другие порты. А торопиться — только делу повредим.

В Катином представлении это было не совсем так: отдельный участок не может работать изолированно. Или он должен подчиняться общему ритму, или навязать свой ритм другим. Но Катя не стала спорить. Благожелательность Леднева очевидна, ему многое виднее. Важно использовать то, чего она добилась у Леднева. Ей идут навстречу, она должна быть благодарна за это.

— Мне, по-видимому, придется проводить эту навигацию, — сказал Леднев, намекая на свое новое положение в пароходстве, — а вам придется руководить самым большим участком и к тому же вводить новую систему. Так что начинаем с вами новую жизнь. Провалимся — так оба. — Он с доброй улыбкой посмотрел на Катю. — Помните, как вы защищали диплом? Теперь вы его реализуете.

— Я два года ждала этого, — сказала Катя.

Леднев бросил на Катю быстрый, мимолетный взгляд.

— Приходится ждать, приходится ждать… Ничего сразу не делается… Все приходит в свое время.

То многозначительное и иносказательное, что почувствовала Катя в его словах, смутило ее. Наступила неожиданная минута молчания.

Потом Леднев поднялся, собрал бумаги, протянул их Кате.

— Желаю успеха.

И, выйдя из-за стола, вежливо и официально пожал ей руку.

Месяц после этого Катя не видела Леднева — он был в разъездах, в портах Нижней Волги, где река вскрывается раньше, а потому и раньше начинается навигация.

Но чем дальше шло время, чем больше думала она об этом разговоре, тем яснее осознавала его значение. Они не только люди, на которых сразу легла большая ответственность, они единомышленники. Впервые за много лет Катино одиночество было нарушено сознанием, что рядом есть человек, с которым они вместе делают общее дело. Представление о Ледневе, сложившееся у нее на протяжении этих лет, подкрепленное смутными, волнующими воспоминаниями юности, усилилось теперь общностью их интересов, доверием, возникшим у них при последней встрече. О большем она старалась не думать.

Катя уходила на участок с рассветом, возвращалась домой ночью. День открытия навигации должен решить судьбу ее дела. Этот день связывался в ее мыслях с Ледневым. Ей хотелось, чтобы Леднев убедился в том, что он не ошибся, поддержав ее. Чтобы за свое участие и свою поддержку он был вознагражден их общим успехом.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

И вот наступил день, когда Катя, одетая в черное форменное пальто, стояла на причале и вглядывалась в ту сторону реки, откуда должна появиться «Керчь», открывающая навигацию. Вслед за «Керчью» подойдут «Минусинск» и «Эстония». Эти три теплохода должны быть погружены за двое суток — все для этого подготовлено: грузы на месте, механизмы исправны, бригады грузчиков укомплектованы, организация работ продумана.

Работники пароходства и порта в таких же, как и Катя, черных шинелях, раздуваемых ветром, празднично одетые грузчики и грузчицы, крановщики и механизаторы, кладовщики, шоферы и береговые матросы, незнакомые люди в штатском — представители городских организаций — оживленными группами заполнили участок.

Погрузкой сегодня распоряжалась бригадир грузчиков Мария Спиридоновна Ермакова, мать Николая, бодрая женщина с морщинистым крестьянским лицом, в сапогах и черном форменном пальто, сидевшем на ней неуклюже, как сидит на пожилой женщине стандартная мужская форма.