Екатеринбург - Владивосток (1917-1922)

Физический труд на воздухе, по первости тяжёлый, действовал на меня, как нарзан. Я чувствовал прилив сил. Крайняя утомлённость духа, вызванная политическими событиями, постепенно исчезала, и являлась какая-то жизнерадостность. Вопрос о куске хлеба, несомненно, грозный для моей семьи в будущем, как-то стушёвывался и застилался мечтой о возможности жить физическим трудом. Несмотря на мои сорок семь лет и ожиревшее сердце, мне мечталось о небольшом хуторке, уютном домике, хорошем огороде, пахучем клевере да о колосистой пшенице. Право же, если бы я был врачом, я не прописал бы нашей интеллигенции иного лечения, как здоровый физический труд на свежем воздухе. Бодрость духа поддерживалась и сознанием полезности бытия. Будучи не у дел, я всё же поддерживал кое-каких знакомых в их саботаже. В это же время в Екатеринбург прибыли великие князья.

Произошло это при следующих обстоятельствах. В начале Страстной недели в Народном банке, куда я еженедельно ходил за получением с текущего счёта очередных ста пятидесяти рублей, я встретил В. А. Поклевского-Козелла. Он поведал мне, что приходит в отчаяние от поисков квартиры для великого князя Сергея Михайловича. От своего доверителя Поклевский-Козелл получил телеграфный приказ подыскать комнату и устроить двоюродного брата Императора. На просьбу великого князя поместить его в Талице, в имении Поклевского-Козелла, из-за запрета Талицкого совдепа ему пришлось ответить отказом. Никто из граждан Екатеринбурга из опасения репрессий со стороны совдепа комнату великому князю не сдавал.

Мне стало безгранично жаль изгнанника. Правда, я даже не знал о существовании такого князя… Под впечатлением от рассказа Поклевского-Козелла я сказал, что, если ему не удастся найти помещения, могу временно приютить гостя у себя в хозяйских комнатах, так как хозяева на праздники, скорее всего, не приедут. К тому же и офицер-квартирант уехал в отпуск на Украину, сказав, что вряд ли вернётся обратно и, вероятно, перейдёт на службу к Скоропадскому.

Дня через два, в пятницу 20 апреля, часов в десять утра в мою квартиру приехал Поклевский, сопровождая великого князя и его слугу Ремеза. Будучи в старой тужурке и туфлях, я вышел в таком виде в прихожую, не подозревая, что приехал великий князь.

Передо мной стоял Сергей Михайлович во весь свой огромный рост, ещё более увеличиваемый серой папахой. Одет он был в серую поддёвку солдатского сукна. Его худое, скуластое, бритое, с желтоватым оттенком кожи и выцветшими серыми глазами лицо имело мало сходства с фамильным типом Романовых.

— Вы Владимир Петрович Аничков?

— Да, я.

— Я к вам с покорнейшей просьбой приютить меня у себя… Я выслан из Вологды и в силу имеющегося у меня разрешения жить в Вятской и Пермской губерниях вынужден был остановить свой выбор на Екатеринбурге. В Перми проживает Михаил Александрович, и мы из опасения каких-либо осложнений по отношению к нему решили там не останавливаться.

Я ответил, что сочту за счастье оказать ему приют, но, опасаясь возможных репрессий со стороны совдепа, прошу доставить разрешение квартирной комиссии на занятие комнат. Прибавив, что сдать комнаты не могу, поскольку я не владелец, я уведомил гостя в том, что недели через две приедут хозяева, с коими ему и предстоит вести дальнейшие переговоры. Поклевский-Козелл, одевавшийся обычно франтовато, выглядел сконфуженным. Он стоял без воротничка и без галстука. Поклевский-Козелл ещё спал, когда к нему явился великий князь. Этот визит настолько взволновал моего приятеля, что он не успел нацепить привычные детали туалета.

Великому князю комнаты понравились, и он отправился в совдеп, а часа через полтора уже приехал с вещами к нам.

По его словам, председатель совдепа Белобородов настолько смутился, когда великий князь назвал себя, что даже вскочил.

— Как, вы великий князь и нас никто об этом не предупредил?

— Я не один, со мной приехали князья Иоанн с супругой Еленой Петровной, Константин и Игорь Константиновичи и князь Палей. Они остались на вокзале, ожидая приискания квартир.

— Но где же мы вас всех поместим? У нас нет квартир и нет даже свободных комнат.

— Я нашёл себе две комнаты у Аничкова по фетисовской улице, дом номер пятнадцать.

— Конечно, занимайте. Слава Богу, что нашли.

Несмотря на дословно переданный Сергеем Михайловичем разговор, мне, как ни было больно, пришлось напомнить, что необходим мандат квартирной комиссии.

Сергей Михайлович дал слово исполнить просьбу.

Перед завтраком я постучал в дверь комнаты великого князя и, войдя, просил разрешения не величать его «Вашим Высочеством», а называть Сергеем Михайловичем. Прислуга могла донести о титуловании, что приведёт к большим неприятностям как для него, так и для моей семьи. На моё приглашение позавтракать он не только ответил согласием, но попросил накормить и его слугу. При этом великий князь заметил, что он неприхотлив, может есть что угодно.