Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922

Это постановление родительского комитета не было признано Попечительным советом, и ученики объявили забастовку. Председатель совета Комнадский – хороший, но простой и малообразованный человек, – отказался от председательствования, и его место предложили мне. Отказавшись от этой чести, я указал на моего коллегу по Банковскому комитету Георгия Петровича Тяхта, как на желательного кандидата, и тот оказался избранным.

На первом же заседании Тяхт обнаружил полную непримиримость в отношении большевизма и охотно присоединился к сделанному педагогами предложению закрыть школу, с тем чтобы после Рождества назначить новый прием учеников и этим способом почистить их состав.

Но, храбрый на словах, он по первому требованию большевиков выдал им ключи от школы. Винить его за это, конечно, нельзя, но столь быстрая и безоговорочная капитуляция была принята Попечительным советом недружелюбно, и бедному Тяхту пришлось покинуть председательское кресло. Таким образом, совет оказался опять без председателя, на место которого после долгих просьб вступил Комнадский. Он начал переговоры с совдепом, стараясь найти какую-либо линию для примирения. Внесенное мною предложение – ради воспитания и образования молодежи откинуть в сторону политику и заменить таковую беспристрастной педагогикой – было принято советом единогласно, включая и представителя партии коммунистов Войкова, только что к нам назначенного и произведшего на меня на первом заседании хорошее впечатление. (Он, по его словам, был прислан в Россию вместе с Лениным в запломбированном вагоне. Войков впоследствии состоял послом в Польше, где его убили при отходе поезда на вокзале в Варшаве.)

На вопрос Войкова, каким же способом я желаю покончить с конфликтом и осуществить предложенное, я ответил:

– Все педагоги, не исключая директора, законоучителя и Киселева, конечно, должны подать прошение об отставке и одновременно прошение о принятии их вновь на службу. Первое прошение мы примем, а прием педагогов будем производить при помощи закрытой баллотировки.

– Ну, а если никто из преподавателей или только некоторые из них подчинятся вашему предложению, а другие – нет, тогда что?

– Тогда я подам в отставку, ибо не нахожу возможным продолжать службу школьному делу с преподавателями, которые боятся подвергнуть себя баллотировке новым составом Попечительного совета.

Предложение мое после долгих переговоров с педагогами было принято. Прошения об отставке были поданы от всего состава. С большим запозданием поступило прошение и от Киселева. По настоянию совдепа к баллотировке помимо членов Попечительного совета и представителей родительского комитета решено было допустить двух представителей от учеников старших классов.

Большевики проявили всю свою энергию и не только явились на заседание, но, несмотря на мой протест, допустили к голосованию не двух, а четырех учеников.

– При таком нарушении выработанной нами же конституции выборов я не признаю эти выборы законными. Если бы педагоги знали, что прибавится еще два оппозиционных голоса учеников, они бы не подали своих прошений об отставке.

– Стоит ли спорить об этом, гражданин Аничков? Уж очень вы парламентарны. Что могут изменить два слабых голоса юных людей?

– Эти слабые голоса при баллотировке превращаются в два совершенно равных с нашими шара. И я протестую, отказываюсь принимать участие в этой незаконной баллотировке.

Все же, несмотря на такое поведение Войкова, проведена баллотировка, в результате которой оказались забаллотированы директор Зырин (горький пьяница) и Киселев.

Войков вскочил со своего кресла как ужаленный и, ударив кулаком по столу, начал кричать, что это гнездо контрреволюции, что никакого Попечительного совета он больше не признает и что школа в таковом не нуждается.

В результате совет упразднили, а Киселев не только остался в школе, но и назначен Комиссаром народного образования всего Урала.

Эта история с Киселевым в нашей школе послужила сигналом к началу борьбы с коммунистами во всех учебных заведениях Екатеринбурга. Моя дочь Наташа в то время посещала последний класс Второй женской гимназии, и вокруг нее сгруппировалось правое крыло учениц. Юровская, дочь цареубийцы, и Герасимова возглавляли левое течение.

В школьном деле большевики встретили наибольший отпор. Казалось бы, наша дореволюционная школа имела столь много недостатков, что здесь всякая реформа должна встретить поддержку большинства, а между тем большинство поддерживало реакционное движение.

Правда, если правые проявили в этой борьбе много страстности, то левые в своем увлечении шли еще дальше, требуя не только упрощенной орфографии, упразднения уроков Закона Божьего, но и введения учеников в Педагогический совет. Становилось ясно, что при таких порядках честным педагогам там делать было нечего.

Одновременно с этим у левых проглядывало и легкомысленное отношение к половому вопросу: проповедовался гражданский брак и свобода материнства для гимназисток.

Никогда не забуду родительское собрание во Второй женской гимназии, на которое допустили девочек старших классов.