Ехиднаэдрон - решето джамблей

На берегу четверка распалась пополам после завтрака в ближайшей пиццерии и очень осторожного обсуждения произошедших событий — ведь все были связаны условиями конфиденциальности. Эдуаро Линсано и Жози Байо отбыли на север, в Падую. Что же касается Юлиана и Аслауг, то они оказались предоставлены сами себе. У них не было ничего: ни дел на ближайшее время, ни даже багажа, который своим весом настойчиво требует размещения. У Аслауг личные вещи помещались в вело-рюкзачке. У Юлиана вообще не было личных вещей (из-за специфики его попадания на борт «Гулливера»). Примерно такое состояние называется «быть свободным, как ветер»…

И настало время подвести итог межзвездного перво-контактного пари.

— С меня обед, — признала голландка, — я не представляла, насколько ты будешь прав.

— Вообще-то, — ответил консультант по ЯД, — вопрос спорный. Каимитиро в некотором смысле вступил в диалог.

— Получился не диалог, а дырка от задницы! — припечатала она. — Ты выиграл.

— ОК, — сказал он, — но, поскольку, все-таки был одиночный акт обмена сообщениями, я считаю, что с меня выпивка. Всяко сейчас рано для основательно питания. К тому же, завтрак пока не переварен.

— Принимается! — Аслауг тряхнула головой. — Тогда ищем самый прикольный бар в этом средневековом городе!

— В античном, — поправил Юлиан, — ведь Таранто основан колонистами из Спарты.

— Не вижу ничего античного. Если было, то не осталось. Архитектура — средневековье с примесью безвкусного провинциального ультра-модерена.

— Античное осталось, — возразил он.

— Гм… Что именно?

— Огромный похрен на все! — объявил консультант по ЯД. — Этот город родился в ходе Спартанско-Менссенских войн. Он рос в ходе Греко-Персидских, Римско-Эпирских и Римско-Карфагенских войн. Его история создала особый локальный характер людей.

— А-а, — сказала Аслауг, — если ты знаешь кроме здешней истории еще здешние бары…

Юлиан знал здешние бары. Выбор маленькой остерии «Таласса-Инферно» напротив рыбацкого порта позволил оценить «безакцизную граппу» (короче: самогон) и кофе по архаичному рецепту (сваренный в медной джезве). То и другое способствовало легкости восприятия действительности. Очень кстати с учетом гадко слитого Первого Контакта.

Позже, когда они гуляли по набережной Старого канала, соединяющего внутреннюю и внешнюю бухту Таранто, любуясь пальмами и корабликами, Аслауг вдруг произнесла:

— Сейчас с трудом верится, что это случилось с нами.

— Однако, это факт, — ответил Юлиан, — у тебя зарегистрированная командировка, у меня контракт с NASA, и я могу по памяти нарисовать схему маневрирования Каимитиро.

— Каимитиро… — эхом отозвалась Аслауг, — …Самое значимое событие в нашей жизни. Единственное по-настоящему значимое. Как ты думаешь, что он будет делать дальше?

— Как я думаю? Наверное, он покрутится еще немного в троянской точке, окончательно убедится в бесперспективности голых обезьян, населяющих планету, и поднимет свои звездные паруса. Он будет удаляться от нас в сторону Юпитера и где-то через полгода совершит гравитационный маневр. Через следующие полгода он будет между орбитами Сатурна и Урана. И земные обсерватории потеряют его, как было с Оумуамуа в конце прошлого десятилетия. Финал пьесы о том, как человечество само на себя забило …

Консультант по ЯД не стал договаривать, что именно оно забило. Аслауг помолчала немного, затем спросила:

— Оумуамуа, по-твоему, тоже был чьим-то межзвездным зондом?

— По-моему, да. Мне кажется, что он был чудовищно старым. Не десятки тысяч, как Каимитиро, а многие миллионы лет.

— Значит, — сказала она, — если принять гипотезу Майкла, то Оумуамуа был отправлен не джамблями, а кем-то другим, ведь джамбли еще не были космической цивилизацией.

— Значит, да, — согласился Юлиан.

— Мне трудно представить машину, работающую миллионы лет без сбоев, — призналась голландка, — хотя, так же трудно представить машину, работающую 50 тысяч лет.

— По-моему, — сказал он, — никакая машина не может работать так долго. Видимо, кибер-зонды таких развитых цивилизаций в человеческом понимании ближе к примитивным живым существам. Например, как медуза или губка.

— Губка? — удивилась Аслауг.

— Да. Полярные губки вообще не умирают, если их не убить. Однажды у Лофотенских островов заказчики убедили меня на дайвинг, хотя я не фанат этого дела.

Голландка, еще больше удивившись, даже выпучила глаза.

— У Лофотенских островов? Это ведь норвежское заполярье.

— Да. Я не стал бы нырять там, но эти два заказчика дизайна яхты — чудесные дедушка и бабушка, состоятельная парочка из Копенгагена, сначала убедили меня пойти с ними в двухнедельный тест-драйв, а в ходе тест-драйва убедили нырнуть с аквалангом. Если честно, то мне было стыдно отказываться. Им обоим по 70 с плюсом лет.

— Бывают же такие люди! — восхищенно прокомментировала голландка.

— Да, я и говорю: чудесные дедушка и бабушка. Так вот, на глубине полста футов была колония губок-аноксикаликсов, которые старше всех египетских пирамид.

— Обалдеть можно… А ты что, проектировал яхту этим дедушке и бабушке?