Эхнатон. Фараон-вероотступник

Вскоре после описанного нами визита она умерла. В соответствии с ее распоряжениями тело Тиу набальзамировали в Фивах и перенесли из ее дворца в Долину царей, где, по обычаю, хоронили фараонов. Эхнатон отдал последнюю дань матери, предоставив погребальные принадлежности, в надписи на усыпальнице можно прочитать, что «он изготовил это для своей матери».

Тиу, видимо, пожелала, чтобы ее похоронили возле Юаа и Туа, ее отца и матери. Ее гробница в восточной части долины находится совсем близко от их усыпальницы. В гробницу вела крутая лестница, продолжавшаяся пологим спуском, в конце которого располагалась просторная погребальная камера с белеными стенами.

Большую часть камеры занимала большая усыпальница. Дверь в нее была изготовлена из дорогого ливанского кедра, покрытого золотом, и оснащена засовом. Большинство гвоздей, скрепляющих деревянные части строения, были сделаны из золота (наглядное свидетельство состояния царской казны в то время).

На створках располагались изображения царицы, озаренной лучами Атона. Сама усыпальница была также изготовлена из кедра, покрыта золотом, на всех ее стенках были представлены сцены поклонения Атону. В одной из них Эхнатон стоит рядом с Тиу, вокруг реалистически нарисованных фигур струятся животворные лучи солнца. Внутри усыпальницы размещался саркофаг, в котором лежала мумия великой царицы. В камере находились также традиционные погребальные принадлежности: живописно разрисованные короба, алебастровые и фаянсовые вазы, статуэтки и прочее. На некоторых вазах видны маленькие гротескные фигуры бога Беса; очевидно, Эхнатон по-прежнему допускал почитание других богов. В надписях на стенах усыпальницы он везде, где только можно, называет своего отца Аменхотепа III его вторым именем Небмаара, чтобы не упоминать ненавистного имени Амона. Вместе с тем в некоторых случаях, там, где это казалось необходимым, он допускал его употребление. Предубеждение Эхнатона против старого государственного божества проявилось и в другом. Супругой Амона была богиня Мут («Мать»), ее имя писалось иероглифом в виде коршуна. Этот иероглиф следовало употреблять, когда в надписи речь шла о «матери фараона» Тиу; но Эхнатон потребовал, чтобы слово записывали фонетически, по буквам, и таким образом избежал использования неприятного ему символа.

Аналогично, в имени Небмаара, означающем «Ра, владыка истины», слово «истина» представляет собой символ одноименной богини. В религии Эхнатона понятие «правды», «истины», которую он рассматривал как одно из важнейших условий достижения счастья и благополучия, занимало важное место. Сама мысль о том, что существует некое божество истины, казалась ему глубоко неверной. Он писал слово «правда» по буквам, не используя иероглиф богини. Когда похоронные церемонии закончились, когда была прочитана последняя молитва и облако благовонного дыма поднялось к своду гробницы, золотую дверь усыпальницы закрыли и заперли; строители замуровали наружные двери и замаскировали их обломками камня.

Так Эхнатон отдал последнюю дань своей матери, которая была, возможно, вдохновительницей планов, успешно претворенных им в жизнь. Со смертью этой доброй и могущественной женщины порвалась последняя нить, связывавшая фараона с прошлым. Узда, сдерживавшая его, исчезла, и начался новый и более суровый период его короткой жизни.

Часть шестая С тринадцатого до пятнадцатого года правления Эхнатона

Переезд правителя и всего двора в новый дворец и город, его попытки насадить там новый культ и новый художественный стиль… представляют собой один из самых забавных и интересных эпизодов мировой истории.

Бадж. История Египта

Глава 1 Развитие культа Атона

В гимне Атону встречаются также слова: «Ты был один и сотворил землю по желанию сердца своего… Чужеземные страны, Сирию, Куш, Египет!..»

Следует заметить, что Сирия и Нубия (Куш) в перечне предшествуют Египту, похоже, по мнению Эхнатона, они были более древними царствами.

В другой строфе того же гимна говорится: «Нил на небе – для чужестранцев и для диких животных о четырех ногах, а Нил, выходящий из преисподней, – для Земли Возлюбленной тобой». Эхнатон имеет в виду дождь, который выпадает в Сирии и орошает эту чужую землю, сравнивая его с рекой, питающей его собственную страну. И снова его мысли обращаются прежде к Сирии и затем уже к Египту. Таков подлинный имперский дух: в сознании фараона чужеземные владения в такой же мере заслуживали любви и заботы, как и сам Египет.

Подобное отношение коренным образом отлично от чисто потребительского подхода первых фараонов Восемнадцатой династии, которые покоряли «жалких» чужеземцев и вывозили из стран едва ли не все богатства, не задумываясь о последствиях.