Эхнатон, живущий в правде

Образ Осириса, олицетворявшего вечное возрождение, постепенно соединился с образом Амона-Ра. Люди стали представлять Осириса одним из его воплощений; ночью, опустившись в преисподнюю, Амон-Ра становится Осирисом, а утром возвращается в исходное состояние. Каждый египтянин знал, что после смерти он попадет в блаженную страну только в том случае, если с помощью заклинаний (которые ему будет подсказывать оставшийся в царстве живых жрец) сможет убедить богов и злобных низших духов в том, что он является воплощением Осириса. Осирис изображался в виде мумии с зубчатой короной и бородой, а также со скипетром и плетью в согнутых руках.

К главным богам Египта относились также:

Птах (Пта) — покровитель Мемфиса, бог плодородия и ремесел (его образ — мумия с открытой головой и жезлом, стоящая на иероглифе, значение которого «правда»);

Тот — бог Луны, мудрости, письма и счета (изображал человеком с головой ибиса, часто с кистью для письма и палитрой в руках);

Хатор — богиня любви и судьбы, а также неба, кормилица фараонов и властительница дальних стран (корова или женщина с рогами коровы);

Хнум — бог-творец, создавший человека на гончарном круге, хранитель истоков Нила (человек с головой барана и спирально закрученными рогами).

* * *

Так кем же был в действительности фараон Эхнатон? Боговдохновенным мистиком или жалким юродивым? Религиозным фанатиком или борцом за свободу совести? Абсолютным монархом, видевшим угрозу в лице консолидированного духовенства, или наивным мечтателем, верившим в утопию, стремившимся к нравственному усовершенствованию своих подданных и построившим Город Света? Искусным оратором, завоевывавшим сердца толпы, или дервишем, умевшим впадать в религиозный транс? Певцом чистой любви или извращенцем-кровосмесителем? Ясно одно: этот человек предпринял первую в истории отчаянно дерзкую попытку перейти от политеизма к монотеизму, предвосхитив идеи иудаизма, христианства и ислама. Именно эту истину и подтверждает талантливый роман Нагиба Махфуза[8].

Е. А. Кац

Эхнатон, живущий в правде

Начало

Все началось со взгляда — взгляда, который становился все более жадным по мере того, как корабль плыл против спокойного, сильного течения в конце сезона Половодья[9]. Мы начали путешествие в родном городе Саисе и поплыли на юг, по направлению к Панополю, где жила моя сестра после выхода замуж. Однажды в конце второй половины дня наш корабль проплывал мимо странного города. На западе этот город граничил с Нилом, а на востоке от него находилась величественная гора. Его здания говорили о былой пышности, сменившейся пугающим забвением. Дороги были пустыми, деревья — голыми, ворота и окна — закрытыми, как глаза покойников. Город, лишенный жизни, охваченный тишиной, мраком и источающий запах смерти. При его виде я пришел в смятение и поспешил к отцу, который сидел на палубе с достоинством, подобающим пожилому возрасту.

— Отец, что случилось с этим городом?

— Мериамон, это город еретика. Проклятый и неверный город, — спокойно ответил он.

Я что-то вспомнил и снова посмотрел на город с растущим любопытством.

— Он необитаем?

— Эта женщина, жена еретика, все еще живет в своем дворце — точнее сказать, в своей тюрьме. И, должно быть при ней несколько стражей.

— Нефертити[10], — пробормотал я себе под нос, вспоминая эту женщину и гадая, как она выносит свое заточение.

Меня продолжали одолевать воспоминания детства, прошедшего в саисском дворце моего отца; воспоминания о яростных спорах взрослых из-за смерча, который уничтожал Египет и всю империю. Они называли это «войной богов». Я вспомнил рассказы о молодом фараоне, отвергшем наследие своих предков, отринувшем жрецов и бросившем вызов судьбе. Вспомнил те приглушенные голоса, толки о новой религии и ошеломление людей, неспособных сделать выбор между своей старой верой и преданностью фараону. Люди шептались о необычных событиях, ужасном крушении империи и триумфе, за которым последует неминуемый крах.

Стало быть, тут находился город чудес, принадлежавший духу смерти. И тут была его хозяйка, одинокая пленница, пившая горечь. Мое сердце часто забилось, отчаянно желая услышать всю историю.

— Отец, ты больше никогда не обвинишь меня в равнодушии, ибо меня обуревает священное желание, сильное, как северные ветры, желание узнать правду и записать ее, как делал ты сам в расцвете юности.

Он устало посмотрел на меня и спросил:

— Мериамон, чего ты хочешь?

— Я хочу все узнать об этом городе и его правителе. О трагедии, которая разорвала страну пополам и опустошила империю.

— Но ты уже все слышал в храме, — возразил он.

— Отец, мудрец Какимна говорил: «Не суди о деле, пока не услышишь всех свидетелей».

— Но в этом случае правда очевидна. Кроме того, еретик Эхнатон мертв.

— Однако большинство его современников еще здравствует, — с растущей решимостью заявил я. — Они тебе ровня и друзья. Отец, твоя рекомендация отворит мне все двери и позволит раскрыть секреты. Тогда я смогу увидеть разные оттенки правды перед тем, как она исчезнет подобно этому городу.