Эхо

Это она говорит ему — уйдем?.. И ждет? И надо ей отвечать?..

— Как я могу уйти? — спрашивает Владимир.

— Со мной.

Наклоняется ниже — глаза в глаза:

— Ты меня освободил — ты мой. Пойдем.

— Не пойду, — говорит Владимир.

— Не хочешь?

— У меня здесь друзья, Тамала…

— Я Тамала. Ты меня называл — Тамала!..

Владимир молчит.

— Есть другая? Ты ее любишь?..

Глаза по-прежнему глядят в его глаза, завораживают — Владимир не в силах пошевелить рукой. Надо что-то ответить. Не заговоришь — превратишься в камень.

— Как ты… жила? — спрашивает Владимир.

Фраза нелепая, косноязычная. Девушка может не понять. Но она понимает.

— Я спала. В долгом сне…

Голос шелестит над Владимиром, как шорох трава там, в лощине, где стоял камень. «Увидеть тайну!..» Было солнце и небо. И звонкий девичий смех. А тайна здесь — шепчет немыслимые слова:

— Ты освободил меня, ты мой. Пойдем.

Владимир не пойдет, не пойдет!

— Не хочешь?

— Нет.

Девушка отворачивается, уходит. Опять она статуя. На тонкой подставе.

«Бред, бред…» — звучит в голове у Владимира. Может быть, он устал? Может, на него повлияла легенда, рассказанная Тамалой? Так она вот — Тамала, только что говорила ему: «Пойдем». Невероятно, не может быть!

Мысли путаются в голове у Владимира.

Просыпается он внезапно, и первый взгляд его-на небо, на солнце. Схватив закопченное стекло, мимо статуи — ночные сны — наваждение — Владимир выбежал в сад.

Все проходило так, как должно быть. Тень надвинулась на солнце, сначала отщипнув краешек диска. Потом, осмелев, заняла половину. Замолкли птицы, скот повернул с пастбищ в поселок — и вот уж вокруг сумрачно, вечер. Владимир вертел перед глазами стекло, увлеченный зрелищем. Тамала теперь смотрит в трубу, жалеет, что Владимира нет рядом.

И он жалеет. Надо было уехать с ней, не отходить от нее. Не было бы — Владимир ежится — ночного бреда.

Солнце скрылось все. Владимир опустил стеклышко.

— Прощай, — услышал он вдруг за спиной. — Не оборачивайся.

В небе и на земле стояла ночь.

— Прощай. Ты мне чужой.

За спиной прозвучали шаги, удаляясь.

Вокруг было темно.

— Тамала! — Обернулся Владимир.

Никто ему не ответил.

Яркий луч ударил в глаза; Начиналось второе утро. Зашевелились птицы. Владимир бросил стекло, кинулся в галерею. Здесь было пусто. Резцы, молотки лежали, как Владимир оставил их вчера днем. Статуи не было.

Выбежал за порог, на дорожку. Калитка была открыта. Степь — как распахнутые ворота. Человек в ней — былинка. Где ты? — Владимир оглядывал горизонт, холмы. Может, тебя унес ветер, может, ты за холмами? Тамала…

Владимир вернулся в галерею. Сел на табурет. Попытался взять себя в руки, рассуждать здраво. Он освободил девушку от тысячелетнего сна. Она в степи — в родной степи, полной цветов и солнца. И еще в степи люди — араты, охотники. И шатры: сколько людей выехало на покосы. Она встретит своих.

А может, не надо быть рассудительным?

— Тамала!.. — говорит вслух Владимир. И не может понять, кого он зовет: студентку или ту, которая была здесь и ушла.

— Тамала!

В мастерской пусто.

Пусто вокруг.

КРАТКИЙ ВИЗИТ

Сторож Муханов заснул на дежурстве. А когда проснулся, его одолели угрызения совести: не мальчик, в сторожах ходит не первый год… Оглядел ток, гору зерна. Никаких нарушений не было. Но совесть продолжала мучить Муханова: признаться бригадиру или не признаваться? Решил не признаваться. А все-таки…

При этом «все-таки» Муханов застыл в оцепенении: черва площадку тока, шурша и перебирая корнями по утрамбованной почве, двигался куст. Обыкновенный куст: с листьями, с ветками — ветки на ходу покачивались и шелестели. Корневища цеплялись, нет, опирались о почву, часть из них, словно их поддувало ветром, вытягивалась вперед, опускалась на землю, часть подтягивалась, застывала на месте, и таким образом куст двигался довольно быстро: Муханов не успел разобраться, что это за чудо — куст пересек площадку и зашагал по полю.

Муханов не подумал, что это сон. Не подумал, что куст привиделся ему сгоряча, нервы у Муханова были спокойными. Но что куст живой — это пришло в голову Муханову прежде всего, настолько поразило сторожа, что он только мог глядеть не куст и глядел, пока тот пересекал поле и чуть позже, спустившись в ложок, исчез. Точным крестьянским взглядом Муханов приметил все: цвет куста — зеленый, рост — метр с небольшим, быстроту передвижения — поднажав, куст можно было догнать крупным шагом.

Так было отмечено первое появление дриоканесов. Название мудреное, латинское, данное позже учеными. «Дрио» обозначает «дерево», «канес» — «собаки». Все вместе переводится: Деревья из созвездия Гончих Псов.

Придя в себя, Муханов решил и об этом не рассказывать бригадиру. Уж если скрыть, что заснул на посту, то рассказывать о движущемся кусте — нелепо: бригадир не поверит. Впоследствии Муханов пожалеет об этом. Потом очень остро встанет вопрос, кто первый увидел на Земле дриоканесов. А так как Муханов вовремя не признался, то он лишится приоритета.