Эхо далекой битвы

Тоназо выдержал его взгляд.

— Ты не прошел проверки, йатсу. Враг не будет предупреждать тебя о нападении. И не станет бить так, как я. Защита должна быть рефлективной! Думать и рассуждать здесь бесполезно. Даже секундное колебание даст твоему противнику время, чтобы убить тебя.

* * *

Каждый день Тоназо вносил в обучение что-то новое: защита от ударов ногами, контрмеры против захватов, приемы обороны от вооруженного нападения, ножа, палки и так далее.

— Вся эта тактика носит оборонительный характер. Первая твоя задача — защитить себя, а уж затем сломить противника. В каждой конкретной ситуации используй столько силы, сколько необходимо, и не больше. Поступая иначе, ты расходуешь впустую энергию, время, ресурсы. Кроме того, это аморально. Среди сферзахов нет места безответственным агрессорам. Любое применение силы должно быть взвешенным, оправданным и контролируемым.

Каждый новый метод, каждая тактика отрабатывались в тренировочных упражнениях до тех пор, пока движения не становились быстрыми, четкими, автоматическими.

— Блок! Захват! Контрудар! — кричал Тоназо. — Быстрее, йатсу! Еще! Блок, захват, удар! Еще! Еще!

Каждая тренировка заканчивалась боем. Сбросив рубашки, с блестящими от пота телами, разгоряченными тропическим солнцем, они били, пинали, прыгали и бросали друг друга на старые травяные маты, расстеленные во дворе, пока совсем не выбивались из сил и не могли даже кричать.

По мере того, как росло мастерство Тристана, усложнялись и устраиваемые Тоназо проверки. Они становились более частыми и изощренными. Теперь юноша жил в состоянии постоянной тревоги, напряжения и готовности. Чем бы он ни занимался, куда бы ни шел, он всегда и прежде всего проверял местонахождение своего инструктора и следил за его перемещениями, обращая внимание на малейшие изменения в положении рук и ног, даже когда они ели.

Это состояние оставалось с ним даже во сне. Шаги за дверью кельи, внезапный птичий крик за окном, порывы ветра — все это автоматически приводило его в состояние боеготовности, заставляя вскакивать на ноги и принимать боевую стойку. Малиновая накидка, найденная им на полу кельи в первое утро и появлявшаяся поначалу довольно часто, все реже гостила у него, хотя иногда инструктор мог предпринять за ночь две-три попытки.

Однажды во время ежедневного марш-броска Тоназо все же поймал Тристана. Только что его черное тело мелькало перед глазами юноши, и вдруг… он исчез, спрятавшись за гребень лавы, нависшей над тропинкой. Тристан понял, что это ловушка, когда сам добежал до гребня и… отскочил в сторону, уклонившись от дубинки, представлявшей из себя сломанный сук. Она просвистела рядом, а Тристан уже прыгнул на инструктора, увлекая его за собой.

Вскочив на ноги, юноша принял боевую стойку, ожидая, что последует дальше, и не спуская глаз с Тоназо. Однако тот почему-то отказался от схватки. Поднявшись, он окинул противника оценивающим взглядом и сказал:

— Хм, не отставай, йатсу.

Через два дня Тоназо напал на него в уборной, под которую была приспособлена угловая келья с проходящей под ней дренажной трубой. В полу вдоль одной из стен имелись три дырки. Крохотное оконце пропускало лишь столько света, чтобы не провалиться в одну из них. Шум воды маскировал звук шагов.

Уже войдя в уборную, Тристан понял, что за ним следят. У порога он задержался, осмотрелся, уделив основное внимание темным углам, и лишь затем подошел к третьей дырке, преимущество которой состояло в том, что здесь по крайней мере спина находилась в углу.

Он как раз стаскивал брюки, когда в дверном проеме возникла темная фигура. Тристан выпрямился, натянул брюки, а вот застегивать их было уже некогда — противник прыгнул на него.

Юноша сделал шаг в сторону, блокировал одной рукой удар, а другой схватил нападающего за запястье и только тут заметил зажатый в кулаке Тоназо деревянный кинжал.

Развернувшись, Тристан взял в замок локоть Тоназо и рванул его вниз. Инструктор ударился спиной о пол, но успел вцепиться свободной рукой в рукав Тристана и дернуть.

Замок разжался, и юноша упал на противника. Ему удалось пригнуть голову и перекатиться через него, но вот подняться он не успел — учитель навис над ним, приставив кинжал к груди.

Тристан перехватил руку с кинжалом у локтя и запястья и потянул вниз и в сторону. Тоназо упал набок, скривившись от боли, а ученик, используя его движение, вскочил. И тут же отступил и принял оборонительную стойку.

Тоназо тоже поднялся, только не так быстро.

— Вольно, йатсу, — сказал он и вышел из уборной.

* * *

Обучение состояло не только из боевых тренировок. Каждый день за ужином Тоназо накачивал Тристана теорией и учением сферзахов. Это было единственное время дня, когда юноше разрешалось говорить, не спрашивая разрешения. Наоборот, ему полагалось говорить как можно больше и задавать вопросы.