Эхо и империи

С виду она была не рада позировать для этого портрета. Но не могу сказать, что виню ее.

Последний портрет моего отца висел в другом коридоре. Я помню, как его торжественно открывали во время пятого королевского раута. Отец сильно нервничал, потому что был не из тех, кто любил повышенное внимание. А еще он всегда стеснялся второго подбородка. Он рассказывал, что мама каждый день говорила ему, какой он красивый, в надежде, что он сам начнет в это верить.

Но отца никогда не заботила красота. Он волновался о том, чтобы быть хорошим премьер-министром и служить королеве Исадоре, даже если ради этого приходилось целыми днями сидеть на скучных собраниях. Хотя он не считал собрания скучными. Он любил свою работу, но ему не нравилось быть в центре внимания.

А я любила внимание. Любила, когда меня фотографировали, когда все взгляды были прикованы ко мне, даже если они выражали зависть, а не любовь. Однако для истинного счастья мне нужна была только забота близких.

Но чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что близких людей у меня осталось мало.

Селина, конечно же. И королева.

Я знала, что была им небезразлична. Но вот все остальные? Сразу на ум не приходил никто, кому я нравилась, кто по-настоящему меня понимал, невзирая на мое прошлое и социальный статус. Из миллионов людей, обосновавшихся в Айронпорте, не было никого, кто без сомнений оставался бы рядом со мной и в плохие, и в хорошие времена.

От этой мысли я ощутила себя на удивление одинокой.

Не стоило сегодня приходить. Не стоило думать, что мне необходимо показаться на людях, чтобы сделать вид, будто у меня все под контролем. Потому что это не так. И может быть, этому никогда не бывать.

Мое внимание привлек раздавшийся за углом грохот. Я пошла на звук, преисполнившись любопытства и желания отвлечь свой пьянеющий разум от зацикленных на моей персоне переживаний.

Звук раздался из комнаты с выставкой лорда Баниона, и, войдя внутрь, я не сразу поняла, что произошло.

Трое гвардейцев лежали на полу. Четвертый рухнул на колени и, схватившись за горло, повалился набок.

Пятый стоял позади него – это был тот самый гвардеец, которого я, к своему стыду, приняла за Виктора.

Взгляд его черных глаз метнулся ко мне, выражение лица стало напряженным.

– Опять ты, – сказал он.

После нескольких выпитых бокалов вина мне было, мягко говоря, непросто усваивать информацию, но я быстро пришла к пьяному умозаключению, что этот королевский гвардеец на самом деле не был королевским гвардейцем.

Неловко окинув комнату взглядом, я посмотрела на каждого из упавших стражников. Крови я не увидела, но никакого движения, дыхания или других признаков жизни тоже не было видно.

– Что вы делаете? – медленно проговорила я заплетающимся языком. – Что происходит?

Выражение его лица стало мрачным.

– Послушай меня очень внимательно. Шевельнешься, издашь хоть звук, и уверяю, ты об этом пожалеешь.

Я не смогла придумать подходящего ответа, потому что никакие слова не смогли бы объяснить происходящее.

Он отвернулся, дав мне тем самым еще раз взглянуть на татуировку в виде кинжала у него на шее.

– Не волнуйся, – пробормотал он. – Оглянуться не успеешь, как я уже уйду.

Преступления в Айронпорте были чем-то неслыханным, поэтому я не знала, что делать. Такое здесь попросту не случалось.

Мне хотелось открыть рот и закричать, позвать на помощь, но из-за его угрозы я замерла на месте.

Он стоял перед маленькой золотой шкатулкой, которой я сегодня любовалась. Приподнял стеклянный колпак и ловким движением схватил ее. Не раздался вой сигнализации, дюжина гвардейцев не ворвалась в комнату.

Вор с мгновение рассматривал шкатулку, а потом глянул на меня.

– Вот и все, что мне нужно. Я ухожу.

Держа ее в ладони, вор помчался к выходу, но внезапно чья-то рука потянулась и схватила его за лодыжку. Это оказался один из павших гвардейцев – он все еще был в сознании.

Вор споткнулся, повалился на пол, и шкатулка выскочила у него из рук.

Она приземлилась прямо передо мной. Но не успела я собраться с мыслями, чтобы поднять ее или убежать, как крышка распахнулась и из шкатулки что-то вылетело. Оно было похоже на золотой дым.

Затаив дыхание я смотрела, как блестящий, искрящийся, кружащий золотой дым поднялся высоким потоком с меня ростом. И замер.

Я слышала, как вор выругался резким, гортанным голосом.

Не успела я шевельнуться, хотя бы подумать, как золотой дым устремился ко мне и ударил с такой силой, что сбил с ног.

Я не помню, как падала.

Я помню только темноту.

Глава 3

Огонь.

Повсюду огонь, освещающий безлунную ночь.

Люди кричали – и взрослые, и дети, пытаясь убежать от пламени. Они горели. Они все горели.

* * *

– Джосс… Джосс, очнись. Пожалуйста, очнись!

Я села, хватая ртом воздух, а сердце бешено стучало в груди, когда я вырвалась из огненного кошмара.

– Где я? – спросила я хрипло и еле слышно.

– Ты дома. В безопасности. Я так за тебя волновалась!