Эхо любви

— О, как я рада! — воскликнула Анна. — Я буду счастлива, если у него удачно сложится карьера.

— Сегодня он будет на балу, и у тебя появится возможность с ним поговорить. — Ричмонд поцеловал жену, шутливо чмокнул в щеку сестру и ушел.

Али, старый и любимый слуга Ричмонда, вывел из конюшни белую лошадь, и Анна вышла на веранду посмотреть, как Ричмонд садится. Он сначала поговорил с Али, затем легко взлетел в седло и поскакал, на секунду остановился перед поворотом на дорогу, махнул ей рукой.

Али, стройный, гибкий и мускулистый, бежал за ним трусцой. Он всюду сопровождал своего хозяина, никогда не покидая его.

Было прекрасное февральское утро. На голубом небе не было ни облачка, и оно казалось необъятной раковиной, выгнутой над землей. Анна следила за полетом птиц, стремительно пикирующих вниз и опять взмывающих ввысь.

Обернувшись к Августе, она сказала:

— Сегодня довольно холодно. Похоже, будет в точности такой день, какие бывают у нас дома весной. В Фэрхеме всегда становится прохладнее в начале мая, когда расцветают яблони. Это так красиво и сказочно, весь воздух напоен невероятно душистым ароматом. Наш фруктовый сад спускается к реке. Помню, бегу я босиком по влажной траве и вижу, как паутина сверкает от росы… — Она вдруг замолчала, и веранда у нее перед глазами закружилась.

— Что такое? В чем дело? — спросила Августа, когда Анна, войдя в комнату, опустилась на софу, часто дыша, как будто только что бежала. Глаза у нее расширились. Она смотрела на Августу, но не видела ее. — Должно быть, ты была совсем маленькой девочкой.

Августа старалась успокоить невестку.

Однако Анна чувствовала ступнями холодную мокрую траву и маленькие острые камешки под ногами, как будто была там, в саду. Она бежала вниз к берегу реки, а туман рассеивался в мелкие белые клочья, поднявшееся солнце золотило их, превращая в облака, плывущие над самой землей, которые исчезали у нее на глазах, и она уже видела сверкающую на солнце реку, слышала шлепки весел о воду и голос Гарри, окликающего ее: «Анна, Анна, ты думала, я никогда не приеду, моя милая?»

Кто-то гладил ее по руке. Постепенно она стала осознавать окружающую обстановку, пришла в себя и увидела тревожно смотрящую на нее Августу.

— Я не была маленькой девочкой, — прошептала Анна. — Ах, Августа, мне иногда становится так не по себе…

— Все в порядке, — ласково проговорила Августа. — У тебя просто слегка закружилась голова. Это со всеми случается.

Анна закрыла глаза. Спустя пару минут к ней вернулось самообладание, но пережитые мгновения наяву настолько расстроили ее, что она не избежала бы приступа меланхолии, не появись миссис Батлер и Генриетта. Затем пришла миссис Шекспир со своим сынишкой Джорджем, упитанным годовалым малышом, и время до обеда прошло в обсуждении туалетов для сегодняшнего бала.

Наступил жаркий сезон, и все сникли. Большую часть дня Анна проводила полулежа на софе. Однажды она была дома одна и пыталась набраться сил, чтобы написать для мисс Бейчер несколько стихотворных строк, внезапно пришедших ей в голову.

Уже давно с ней этого не случалось — она поспешно записывала их, пока не забыла. Первые строчки стихотворения дали ей давно забытую радость творчества, и она полностью ушла в себя, когда пришел Ричмонд.

Его появление было сигналом старому дворецкому Акбару тотчас велеть камердинеру принести хозяину домашние туфли и куртку. Анна слышала, как Али болтал с садовником, когда вел мимо окна скакуна Ричмонда в конюшню, а затем повар пустился отдавать приказания кухонной прислуге, и вскоре все уже галдели, как скворцы.

Ричмонд выглядел довольным, когда вошел в комнату. У него был удачный день. Он поинтересовался, как она провела день, и она, засмеявшись, рассказала ему о том, что пишет стихи.

— Наверное, вздор, — сказала она. — Хотя это не казалось таким вздором, пока я не села за стол. Жаль, что не могу прижать лист бумаги ко лбу, чтобы на нем отпечаталось все, что у меня в мыслях.

— Я и понятия не имел, что ты у меня поэтесса! — удивленно произнес Ричмонд.

— Хотелось бы ею быть, но я всего лишь рифмоплет. Это осталось с юных дней, и я думала, что уже переросла этот дар.

— Думаю, это наш сын тебя вдохновляет, — сказал Ричмонд.

— Какой ты наивный! Если бы он имел к этому отношение! — Анна стала беспокойно расхаживать по комнате, обмахиваясь веером. — Ты не можешь себе представить, как мне хочется выразить себя хоть каким-то образом. Если бы я могла писать красками или хотя бы петь!

— Но, дорогая, все это тебе великолепно удается! — заверил он жену.

— Но все это так незначительно, а я хотела бы свершить что-либо серьезное, — возразила она. — Если бы хоть что-нибудь я умела делать по-настоящему, я бы чувствовала себя удовлетворенной.

— Удовлетворенной? — переспросил он, беря ее лицо в свои ладони и заглядывая ей в глаза. — У тебя беспокойная натура, дорогая моя. Ты всегда будешь стремиться к совершенству.

— А ты? — спросила она.

— О, это другое дело. Семейное счастье — вот мой идеал, и благодаря тебе оно у меня есть.

— Господи, это звучит так прозаично!