Эхо Марсельезы

– Он поэт, и у него самые красивые ноги на свете!

Впрочем, мадам де Барраль не настаивала. И он прошел почти публичное посвящение в Париже, где узнал, что камергеры принцессы Боргезе имеют лишь две обязанности: они или дежурят у комнаты принцессы или же остаются в ней… Приглашенный на следующий день для представления Его Высочеству, Форбен застал в зале лишь двух-трех человек, окружавших Полину. Та была тепло укутана в широкую муслиновую тунику, которая ничуть не скрывала ее прелестей.

Немного потрясенному Форбену не дали времени опомниться. Гигантский негр в алых одеждах появился на пороге. Это был Поль, любимый слуга Полины, и он пришел для банной процедуры… Принцесса встала, грациозно сбросила легкий муслин, представ перед глазами растерянного камергера в костюме Евы, а потом позволила Полю унести себя в ванную, находившуюся в соседней комнате.

Через полчаса она вновь появилась, закутанная в муслин, легла на шезлонг и тут же объявила, что ей холодно, глядя при этом в упор на одну из дам – на мадам де Шамбодуан. Та тотчас же расстегнула корсаж, обнажив груди, и легла на ковер возле принцессы. Полина возложила свои красивые ступни на пышный бюст придворной дамы, а потом с любезной улыбкой объяснила Форбену, что она приобрела эту приятную привычку на острове Сан-Доминго. Она добавила, что это восхитительное средство от холода, чему ее гость охотно поверил.

Потом последовал сеанс педикюра, в течение которого молодому человеку открылся очень необычный вид… на ножки принцессы и который закончился беседой о том, что лето в этом году, оказывается, было исключительно жарким! За милой болтовней последовало приглашение отужинать вечером на вилле.

Огюст де Форбен был слишком хорошо воспитан, чтобы хвастаться тем, что произошло в тот вечер, однако когда мадам де Барраль вошла в комнату своей госпожи, она без малейшего удивления обнаружила на ее кровати юного провансальца. Из этого она сделала вывод, что новый камергер уже вступил в свою должность.

Это была страстная и пылкая любовь. Форбен скоро понял, что потерял голову. Полина, верная своим привычкам, влюбилась без памяти в своего «прекрасного Огюста». А в связи с тем, что она находила такое же удовольствие в выставлении напоказ своих любовников, как и в соблазнении новых камергеров, эта любовь ни для кого не стала тайной. Там, где Полина – никаких широкополых шляп, манто под цвет серых стен или потайных дверей! Солнце, полдень, и побольше народа вокруг! Она бы занималась любовью и в магазине, и на площади, если бы это было позволительно для Императорского Высочества.

Тем не менее солнце Пломбера показалось ей бледноватым. Чтобы добавить отношениям огня, ей нужен был юг. И Форбен со всех ног устремился в Экс с целью подыскать убежище для их нежной любви. И он нашел Ля Миньярд, который и снял у Жана-Батиста Рэ… весьма дешево. «Теперь о ста тысячах франков говорят как о десяти, я же хотела бы по возможности уменьшить расходы – настолько, насколько позволяют приличия и здравый рассудок», – писала ему Полина. Ибо она не любила тратить деньги ни на что, кроме своих туалетов и украшений.

И вот принцесса на пять недель переехала в Ля Миньярд с Огюстом де Форбеном. Это место ей приглянулось, так как там у нее была прекрасная возможность посещать воды Греу[35]. Но если Форбен вообразил, что сможет наконец в тишине предаваться любовным утехам, то его надежды оказались напрасными: принцесса давала балы, устраивала публичные празднества, всевозможные торжества, куда она созывала чуть ли не всю округу. И сладкое блаженство камергера улетучилось, как утренний туман под яркими лучами солнца. Не говоря уж о любовном пыле!

Апогей наступил с приездом мужа: дорогой Камилло Боргезе, милый мальчик, великий рыцарь перед лицом Всевышнего, о котором генерал Тьебо однажды сказал: «Принадлежать принцу Боргезе – значит не принадлежать никому». Как бы то ни было, теперь он был здесь, и несчастный любовник удалился из спальни Полины в свою мансарду под самой крышей.

Но как-то раз после ужина, устроенного, вопреки обыкновению, в шесть, Полина, встав из-за стола, объявила, что утомилась. А потом она взяла Форбена за руку, чтобы покинуть комнату вместе с ним. Камилло удивился. Как, она уже покидает их? Боже мой, да. Полина чувствовала себя разбитой, и ей необходимо было уснуть. Камилло, который по наивности своей надеялся на чашечку кофе в милой компании, принялся возражать: пусть она идет спать, если чувствует себя усталой, но пусть хоть оставит Форбена, зачем он ей нужен!

– Как это – зачем нужен? – вскричала Полина. – Но, друг мой, я не могу обойтись без него ни днем, ни… ночью!

И она вышла своей грациозной и величественной императорской походкой, в полной тишине, нарушаемой лишь звоном севрского фарфора, который Боргезе очень демократично расколотил о стенку столовой.