Эхо Москвы. Непридуманная история

Т. САМСОНОВА: Я думаю, она мне пригодилась в том смысле, что я смирилась с мыслью, что я беременна. Потому, что это на самом деле такое потрясение! Как бы ты ни хотел ребенка, как бы ты к этому ни готовился, когда ты осознаешь, что ты беременная… Вообще, как такое может быть! А тут еще двое, и у них срок побольше, им рожать скорее. Отлично! Ты еще не первый. Я думаю, что это очень хорошая поддержка. Это раз. А два – все-таки это был период, когда я ни в каких проектах не участвовала, а здесь я приходила, садилась за пульт, и это держало в строю. Потому, что ведение передачи – это не катание на велосипеде, когда ты один раз научился и все. Реакция погибает моментально. Беременный мозг вскипает очень быстро. Это страшно.

С. БУНТМАН: Да… Вскипел беременный возмущенный разум. Саша из Петербурга: «Муж не ревнует Вас к «Эху»? Ведь журналист полностью отдается работе и времени для дома практически не остается».

Т. САМСОНОВА: Глупости какие! У меня же не 8-часовой рабочий день. Муж прекрасен в том, что он разрешает мне и позволяет мне ходить на «Эхо» и работать здесь, потому что он понимает, что это для меня скорее клуб по интересам и все такое прочее. Муж занял правильную позицию.

С. БУНТМАН: А кто у нас муж?

Т. САМСОНОВА: Муж – чудесный человек.

С. БУНТМАН: Хорошо. Исчерпывающе. Алексей, 22 лет: «Правильно! – это он со мной соглашается – Спасибо за «Беби-бум», надеюсь, пригодится». Конечно пригодится. Почитайте в архиве. Там очень много толкового, много полемики.

Т. САМСОНОВА: Там такое количество предрассудков!

С. БУНТМАН: Мне жутко понравилась ваша передача о предрассудках!

Т. САМСОНОВА: Серьезно?

С. БУНТМАН: Да! Мне жутко понравилась. Потому, что вы там коллективными усилиями раскатывали эти предрассудки ровным слоем по стенке. Это очень здорово. Не понимаю… А! Может быть, ты меня просветишь? Я сейчас тебе прочту от Васи. Если я что-то неправильно говорю, ты меня сразу поправишь. «Самсонова явно изучала НЛПИ».

Т. САМСОНОВА: Нейро-лингвистическое программирование. А «И» – я не знаю.

С. БУНТМАН: «Это видно по ее лексике и терминологии. Интересно, у кого она изучала НЛПИ? На каком уровне и имеет ли сертификацию?»

Т. САМСОНОВА: НЛПИ не существует. Это бред собачий! А то, что на вас кто-то действует лучше, а кто-то хуже, так бывает. Мы все подвержены…

С. БУНТМАН: А можно я буду говорить и Васе в частности, а еще Владимиру. Я буду говорить, что я этот самый сертифицированный нлпишник.

Т. САМСОНОВА: А я буду говорить, что его не существует.

С. БУНТМАН: Нет, ты не говори. Если верят… Мы здесь все нлпишники.

Т. САМСОНОВА: Это эффект плацебо, на них подействует еще больше.

С. БУНТМАН: Здорово сказать: «Остаться в науке было бы лучше для всех, особенно для «Эха», – Владимир. Как ты относишься в недоброжелателям. Критикам? Раздели их. Критики, недоброжелатели, придиры, ну и просто там…самсонофобы.

Т. САМСОНОВА: Слушайте… Это прекрасные люди все, как один. Потому, что поначалу все, что писали критического, все было правда. Потому, что когда мы сели вести «Разворот» с Венедиктовым, это был мой первый эфир, неподготовленный. Потом я помню, я взбешивалась и говорила: «Ах тааак!!!»

С. БУНТМАН: Ты часто говорила: «Тааак!»

Т. САМСОНОВА: Сейчас я им скажу! Тааак! И тогда это с его стороны было большим риском, потому что сажать человека неподготовленного к таким вещам просто нельзя.

С. БУНТМАН: Но он же учитель.

Т. САМСОНОВА: Он учитель. И он просто вытаскивал первые несколько недель. И слушать это было невозможно. Родители выключали радио, хотя они слушают все эфиры. Они выключали, потому что «мы краснеем, у нас трясутся руки».

С. БУНТМАН: Сидеть на скамейке гораздо хуже, чем играть на поле.

Т. САМСОНОВА: Конечно. И тогда мне писали много всего. И то, что я шепелявлю, и что не могу ничего сказать, и что говорю полный бред. И потом, по количеству критических комментариев…

С. БУНТМАН: Но очень много было справедливого.

Т. САМСОНОВА: Да. И все было справедливо практически.

С. БУНТМАН: Но как-то виделся, просматривался, что из этого надо что-то делать и дальше идти. Или бывает такая точка – или прекращать все, или идти дальше. Такая развилка. У тебя было такое ощущение или всегда было ощущение, что у тебя получится?

Т. САМСОНОВА: Я вообще оптимист. Я знаю, что всему можно научиться, особенно если ты чувствуешь, что к чему-то способен. Я понимаю, что это мое. И знаю, что если я чего-то сейчас не умею, то я научусь и буду лучше всех. Это всегда сидит в голове и дает толчок для того, чтобы двигаться дальше. Моменты, когда ужасно стыдно, это когда, например, ты ведешь передачу и рассказываешь о том, в чем ты профессионал, в чем у тебя высшее образование и тебе указывают на твою ошибку или звонит слушатель и говорит: «Вот тут ты ошиблась». И тогда стыдно! Вот это самое ужасное. Не так страшно, если ты там что-нибудь промямлил, тебя не поняли, ты не отстоял свою позицию. А страшно, когда ты сказал с точностью, с уверенностью, что 2+2=4, а 2+2=5, и ты ошибся. И тебе об этом сказали.