Эхо ненависти

Генеральному секретарю ЦК КПСС

Брежневу Л. И.

Дорогой Леонид Ильич!

Пишет Вам фронтовик, участник боевых действий в составе Первого Украинского фронта Василий Левчук. Я освобождал город Киев, участвовал во взятии Берлина, награжден медалями и орденом Красной Звезды. В нашей стране для фронтовиков почет и уважение, а все благодаря Вам, поскольку Вы сами прошли войну и как никто другой знаете все чаяния и надежды однополчан, которые, не жалея себя, сражались плечом к плечу с Вами во имя того, чтобы процветала наша Великая Родина.

Но есть некоторые люди из органов, которые не признают это и всеми ухищрениями пытаются принизить нашу роль в победе над фашизмом. Эта несправедливость непосредственно коснулась меня.

Суть дела такова: в июле 1975 года на курорте в Трускавце во время принятия минеральной ванны захлебнулась водой гражданка Евгения Сухорученко, 56 лет. Это был несчастный случай, но руководство курорта, чтобы снять с себя вину, обвинило меня в предумышленном убийстве. По их навету против меня возбуждено уголовное дело за убийство вышеуказанной гражданки, меня арестовали и содержат в ужасных условиях.

Уважаемый Леонид Ильич, я уважаю Вас как фронтовика и настоящего воина, пролившего свою кровь на полях сражений Великой Отечественной войны, и надеюсь, что Вы сможете спасти меня от несправедливого преследования. Моя жизнь в опасности, если Вы не поможете мне, я, скорее всего, умру в застенках тюрьмы, так и не добившись справедливости и не встретив очередную годовщину Великой Победы.

Помогите мне, дорогой Леонид Ильич!

Рядовой боец-фронтовик В. И. Левчук

Соколов быстро сложил бумаги в пакет и заспешил в прокуратуру.

Черных была на месте. Он, положив веером перед ней все три обращения, взволнованно выдохнул:

– По-моему, наш старичок – маньяк. Все его преступления связаны с утоплением жертв! Что за такое предпочтение у человека?!

Следователь удивленно стала читать обращения Левчука к первым лицам страны. Закончив с письмами, она некоторое время посидела в изумленной задумчивости от прочитанного и, встрепенувшись, сообщила:

– Я уже подготовила запросы в Министерство обороны и по месту рождения подозреваемого. Дополнительно запрошу и по этим трем случаям, где наш Левчук подозревался в убийствах, но каким-то образом избегал наказания.

– Этот старик не так уж и прост, – усмехнулся сыщик. – Он знает, какие болевые точки нажать, как льстить великим правителям, притягивая их на свою сторону фронтовой общностью. Настоящие фронтовики не такие, чует мое сердце, что он не тот, за кого выдает себя.

– Да, неприятно и мерзко на душе, – с сожалением вздохнула следователь. – Будем ждать ответов на запросы, может быть, они прольют свет в этом загадочном деле.

– Должны пролить, – обнадеживающе кивнул оперативник. – Надо найти хотя бы одного родственника подозреваемого и подробно расспросить его, что собой представляет этот человек. Он говорит о каких-то своих родственниках?

– В том-то и дело, что он не называет ни одного из них. Говорит, что до войны жил в Бобруйске, ушел воевать и больше туда не возвращался. Утверждает, что у него ни одного родственника не осталось, все погибли в войну.

– Такого не бывает, – мотнул головой сыщик. – Все равно кто-то должен остаться.

– Знаешь, Сергей, я, не подумав, рассказала об этом Левчуке отцу, который тоже брал Берлин, – с горечью проговорила Черных. – Он плюется и не верит, что Левчук фронтовик. Расстроился отец, зря я рассказала ему все это.