Эхо Непрядвы

Падение церкви минувшей весной было для Тохтамыша такой услугой, какой он и не ждал от своих лазутчиков. Но кто из них приложил руку, Тохтамыш пока не знал.

— Чем ты докажешь, что храм разрушен тобой?

— Вот этим. — Некомат наклонился вперед, задрал на спине рубаху. — Ты видишь рубцы. Я получил их в подвале московского окольничего Вельяминова. Строительство храма вели мои люди, но они просчитались, и храм рухнул слишком быстро. Московский боярин выследил меня в Новгороде, силой захватил и увез в Москву. Этот проклятый город послан мне как божье наказание.

Тохтамыш усмехнулся:

— Я вижу, у Димитрия длинные руки.

— И это опасно, великий хан.

— Где он сейчас?

— В Москве его нет. Он ушел со своими боярами так поспешно, что меня забыли в подвале. В Москве хозяйничают мужики. Они собрали вече и решили защищать город сами, без воевод.

— Куда ушел Димитрий и где брат его Владимир?

— Оба ушли в сторону полуночи. Димитрий думает собрать войско в Переславле. Говорят, в Кремле осталась больная княгиня Евдокия с детьми, а также митрополит Киприан.

— Говорят или это правда?

— Я видел дружину княгини и видел дружину митрополита. Княгиню собираются вывезти, как только она поправится.

— Что ты еще хочешь сказать важного?

— Великий хан, не теряй времени. Стены Москвы падут от одного крика твоих воинов.

— Ты заслужил мою награду. Додумай, чего ты хочешь. А пока отдохни — скоро позову снова.

Едва перебежчика увели, из-за полога вышел старый юртджи.

— Что скажешь? — спросил хан.

— Церковь в Новгороде действительно строили люди Некомата. Это ценный человек. Он может еще пригодиться и в Москве. Иногда один хитрый и пронырливый сделает больше, чем тысяча воинов. Дай ему награду, какую попросит.

В тот же день Тохтамыш выслал три сотни всадников под командованием опытных наянов в обход Москвы, на Псреславскую дорогу. Захват великой княгини с детьми восполнил бы упущенного князя Серпуховского. Начальники отрядов получили строжайший приказ: в случае перехвата поезда княгини всех женщин и детей сохранить живыми. Даже нечаянное убийство жены или сына московского князя повлечет смерть виновников. Зато пленение княжеской семьи сулило всем воинам отряда великие награды и почести.

Зарево над Серпуховом перевернуло жизнь в Звонцах. Люди не знали, что серпуховчане сами зажгли город, и Копыто решил: бежать в Москву поздно — Орда перехватила дороги. Поднятое набатом село до рассвета погрузилось на легкие телеги. У смерда немного добра: порты — на нем, постель — на лежанке, горшок — в печи, топор — под лавкой, дети — на полатях. Скот с двумя пастухами, несколькими подпасками и девками решили с рассветом отогнать на дальнюю лесную вырубку, обмолоченный хлеб взять с собой, а тот, что в снопах и на поле, оставить как есть, — авось пронесет беду и кое-что останется. На заре женщины подоили коров и коз, обнимая их теплые шеи и всхлипывая, вытолкали за ворота на зов пастушьего рога, уложили в телеги связки сонных гусей и кур. Дети спали на возах под овчинами, открывая глаза, с изумлением видели над собой зеленые сени, слушали стук колес и храп лошадей, укачанные, снова засыпали в счастливом неведении. У лесных перекрестков от обоза отделялись по одной-две подводы, чтобы выйти к месту сбора окольными путями — через редколесья, поляны и кулиги. Обоз постепенно растаял. И пастухи, прежде чем направить скот в лесную глушь, прогнали его через ближнее пастбище, растворив след стада в старых следах.