Эхо Непрядвы

У Владимира не было строгого замысла сражения. Встречный бой, когда ничего заранее не известно, кроме примерной силы врага (да и то если разведка не просчиталась), опрокидывает любые готовые замыслы и приносит успех только решительным и стойким. Зная, как осторожно ходит Орда, Владимир сразу отказался от мысли о засаде. Встретить степняков открыто равной силой и потрепать — нехитро, а разгромить трудно. Преследуя их, легко самому угодить в западню. Знание степной конницы, ее приемов, силы и слабости навело князя на мысль о верховой пехоте. Приковать врага к месту лучше всего способны пешцы. А уж потом — не потерять времени…

И теперь верховая пехота у него впереди. Той же дорогой, в трех верстах за нею, шли два конных полка общим числом в пять тысяч всадников. Лишь бы только Олекса выдержал один час боя.

В восьмом часу пополудни[18] на взмыленной лошади прискакал гонец с вестью, что Бодец завязал бой с ордынским прикрытием и воевода Александр Смелый развертывает пешую рать на поле в виду приближающегося войска врага. По знаку Владимира легкая конница во главе с серпуховским боярином Григорием Михайловичем свернула с дороги и, прикрываясь рощами, двинулась на рыси в обход поля, где начиналась сеча. Броненосная дружина Владимира в две тысячи мечей тоже перешла на рысь.

Впереди обходящего полка, широко рассыпавшись, скакала сотня Тупика. Храбрый назначил его вторым воеводой к серпуховскому боярину, но Васька все же сам возглавил разведчиков. Либо он выведет конников в тыл крымчакам, либо те побьют пешцев Олексы и уйдут безнаказанно, если, конечно, уклонятся от боя с главными русскими силами. По черным дымам в небе Тупик догадывался: темник сзывает рассеянные для грабежа сотни, и надо их опередить. Охватывая перелески и дубравы, сакмагоны мчались через поля, бурьяны, заросшие кустарниками кулиги, не думая о собственной безопасности. Самое важное — спугнуть вражеские дозоры до того, как они обнаружат идущий следом полк, а может быть, по пятам убегающих дозоров и вывести полк на логово главного зверя. Впрочем, ставку темника указывали дымы.

Для встречи с Ордой Олекса предпочел бы иное место, но выбирать не приходилось: часть его конников уже сражалась, помогая стороже, и Бодец известил, что дозорные видят многие тысячи степняков в каких-нибудь полутора верстах. Полк, опираясь левым крылом на густые заросли дубняка и лещины, начал строиться для боя.

Пока полк развертывался, Олекса, оставаясь в седле, следил за приготовлениями врага. Он видел неполный тумен, но всей силы темник сразу не покажет. Тысяча, две, три, четыре… Пятая, отбросившая русскую сторожу, изготовилась чуть в стороне, на свободе, явно целясь в конников полка. Сколько у темника в резерве? И где его резерв?.. А впрочем, то заботы других воевод. Дело Олексы — стоять насмерть.

С тремя воинами примчался Бодец:

— Олекса, брате! Тебя ли вижу воеводой?

— Меня, Иван, меня. Ты не ранен?

Кольчуга начальника сторожи в бурых пятнах засохшей крови, на зерцале и оплечье — следы ударов, на морде рыжего скакуна запеклась черно-багровая полоса.

— Бог миловал. Лишь голова кругом — ровно с Никифором братину зеленого усидели. — Бодец еще жил лихой конной схваткой, тело его казалось слитым с конем, солнечные искры в глазах вспыхивали отражением сабель. Он оборотился к настороженно прислушивающимся ратникам, крикнул: — Не боись, витязи! Знаете, как на пиру-то? Первая чара — колом, вторая — соколом, остальные — мелкими пташками. Так же и в сече: первого бьешь с дрожью, второго — с азартом, остальных — не считаешь!

Ратники гулко засмеялись, и Олекса был благодарен неунывающему Ваньке Бодцу за этот смех перед тяжким, кровавым делом.

— Принимай всех конников, Иван. Задача одна: подольше держать Орду, не давая обойти пешую рать.

— Ясно, воевода. А князь где?

— Князь будет. Попрут — встречай в лицо всей силой, да не рассыпай отряда — не то, как траву, высекут и потопчут.

— Не тужи, воевода, — нам не учиться. Я этих псов поганых за кажную мою деревню заставлю мочиться кровью!

— Скачи, Ваня, скачи к отряду — вот-вот пойдут!

Однако сигнальные стяги на кургане, в полуверсте от русской рати, словно задремали, только лениво ползли в небо черные дымы. Из жнивья, где недавно шла сеча отрядов прикрытия, поднимались очухавшиеся раненые и оглушенные. Одни брели в сторону русского войска, другие — в сторону ордынского. Иные ползли.

— Бедолаги, и куды ж они? В дубраву уходить им надо.