ЭХО. Предания, сказания, легенды, сказки

Договор с чертом

Украинская легенда

Жил-был в давние времена храбрый казак-запорожец Гнат Иванович, по прозвищу Шарпыло. Как-то раз налетел Шарпыло на вражью засаду. Сам жив ушел, а конь его пал.

Жалел Шарпыло коня, что брата родного. Но без коня казаку нельзя, вот и пошел Шарпыло по слободам и селам приискать себе нового достойного коня.

Идти было далеко-далеко через степи, спрашивая дороги то у звезд, то у солнца. Когда подошел казак к речке Донцу, в торбе у него и крошки сухарика не осталось. За Донцом пришлось пробираться сквозь густейшие заросли. Ветки по лицу так и хлещут, а тут еще ночь насунулась.

Сел Шарпыло под кустом отдохнуть, подождать, пока месяц взойдет, да и вздремнул. Только вдруг чует сквозь сон, словно его кто-то с места толкает. Протер глаза, смотрит: месяц уже высоко, ни ветерочка, а деревья так и гнутся, всё в одну сторону, и его самого неведомая сила туда же тянет.

Хотел не хотел — обернулся: ан стоит неподалеку статный казак в красном кармазиновом жупане, черных бархатных шароварах, желтых сапогах. Такой из себя удалец-красавец, что лучшего и в Сечи Запорожской не сыскать. Стоит и руками помахивает, кого-то к себе манит. Махнет рукой — деревья льнут к нему ветками, а Шарпылу будто кто в затылок подталкивает.

«Что оно за черт!» — подумал. Хотел было окликнуть, а тут как бухнуло за деревьями что-то и враз искрами кругом сыпануло. Едва опомнился, глядь — из-за кустов выходит дивчина, убрана в ленты и мониста, а сама того краше, чем во сне увидишь. Приблизилась к казаку несмело и говорит:

— Зачем ты меня позвал?

Красавец казак ей отвечает:

— Одарка, сердце мое, и ты еще спрашиваешь! Не знаешь, как я тебя люблю? Невдомек тебе, что погибну, пропаду и не спасет меня адское пламя, когда не пойдешь за меня замуж. Нет моих сил дальше терпеть!

«Ну и привередница, — подумал Шарпыло, — этакий казак ей не пара!»

— Слушай, Одарка, — продолжал казак, — все, чего твоя душенька пожелает, — все для тебя сделаю, только выходи за меня!

— Не сделать тебе того, чего душа моя хочет. Сделал бы — пошла б. Только нет, не пойду, знаю — обманешь.

— Сделаю, ей-же-ей сделаю! Пеклом адским поклянусь, сатаной и дьяволом! Ну, чтоб мне до веку ни одной души не сгубить — вот что! — прыгнул казак к дивчине и чмок ее в щеку.

Как чмокнул — по всему лесу эхо отдалось, деревья листвой зашумели, ветками застучали, горлинки заворковали, а Шарпылу приподняло и об землю шлепнуло. Лежит, смотреть опасается, а слушать — слушает.

— Ой, Трутик, ну разве так можно! Ты ж меня обпек! — воскликнула дивчина.

— Прости, Одарочка! Как увижу тебя, сам не знаю, что делаю. А чтобы я тебя не обжег ненароком, пошли в воду договаривать.

Не утерпел Шарпыло и поднял голову. Видит, месяц в пруду отражается, а вроде бы никакого пруда здесь раньше не было.

Грустно как-то на душе стало, а чуб на голове почему-то зашевелился. Дальше глядь — вытянет ногу казак, а сапог с нее сам слезает, подняла дивчина ручки — пошла через них корсетка, а там и сорочка.

В серебряном сиянии месяца блеснули черные косы дивчины и обвили ее точеный стан. Смотрит Шарпыло, глаз оторвать не может от этакой небывалой красоты; только вдруг примечает неладное — хвостик. Так себе, маленький, хорошенький даже, а все же, черт побери, хвостик! Глянул на казака, а у того не хвостик — хвостище коровье. «Вот оно что, — догадался, — угораздило, значит, чертяку в ведьму влюбиться… Ну их, — думает, — убираться надо отсюда, от греха подальше».

Куда там — с места не может сдвинуться, будто к земле прирос.

Делать нечего, лежит и смотрит, ждет терпеливо, что оно дальше будет.

Вошли черт с ведьмой в воду и опять заговорили. Спрашивает черт:

— Скажи теперь, моя голубонька, чего же твоя душа желает?

— Не скажу, — отвечает ведьма, — пока не поклянешься как положено и руки не подашь.

— Пусть меня черти в клочья разорвут, если не сделаю всего, что попросишь! И вот тебе моя рука.

— А руки-то нам кто разобьет?

— Есть кому разбить, — говорит черт. — Эй, Гнат Иванович, пан Шарпыло, сделай милость, разбей нас!

Шарпыло лежит, дух притаил.

— Да ну тебя, — крикнул черт, — ты же не раз похвалялся, что не боишься черта, а теперь испугался!

— Чего ж тут бояться, — отвечает Шарпыло, — видывал, и не раз, вашего брата.

— Почему же ты не идешь?

— Стану я черт знает для кого в воду лезть. Выходите на сухое!

— У тебя что, глаза повылазили? Какая здесь вода — лед сплошной!

— Чего же это оно вдруг замерзло? — удивился запорожец.

— Это она, — скривился черт, — так меня любит, что вода стынет.

Ступил Шарпыло на лед — и впрямь крепок. Только разбил руки ведьме с чертом, он к ней:

— Ну, говори же, чего хочешь?

Вздохнула ведьма:

— Душа моя хочет спасения.

Замотал черт носом, глаза вытаращил, словно перцу нюхнул:

— Нельзя этого, и не проси, никак нельзя! На то я и черт, чтобы души губить!

— А я бы за это как тебя полюбила, — сладким голосом сказала ведьма и так глянула на черта карими своими глазами, что лед затрещал, покололся, а Шарпыло едва успел прыгнуть на берег.