ЭХО. Предания, сказания, легенды, сказки

Рея Сильвия стала жрицей. Как установлено от века, она принесла обет вечного безбрачия, поклявшись в том, что у нее не будет никаких иных забот, кроме заботы о поддержании вечного огня пред алтарем богини, и других обязанностей, кроме обязанности неустанно возносить молитвы о благе альбанцев.

Теперь Амулий мог не бояться сына Реи Сильвии — его никогда не будет.

Вот про эти три преступления и было открыто сивилле из дубовой рощи у Велабрума. Царь тайно подослал к ней верных людей выведать, что за поступок грозит ему гибелью, но сивилла ответила:

— Этого боги мне не открыли.

Амулий, чтобы умилостивить богов, распорядился увеличить жертвы, приносимые во всех храмах.

В одно утро, хмурое и дождливое, как все утра этого лета, Рея Сильвия спустилась с холма, на котором стоял храм Весты, к Тибру за водою для жертвоприношения. Она уже возвращалась обратно, когда вдруг налетел ужасный вихрь, загрохотал гром, сверкнула молния и разразилась гроза, превосходившая по своей силе все предыдущие.

Грохочущие потоки воды, хлынувшей с небес, закрыли все вокруг, и даже блеск молний не мог пробить белую мглу. Наверное, так было во время всемирного потопа.

Дрожащая от страха девушка забежала в пещеру под укрытие камней.

И вдруг шум и грохот смолкли. Непонятной радостью наполнилось ее сердце, вытеснив страх. Темная пещера, казалось, была освещена странным, загадочным светом, хотя в ней не было светильников.

Рея Сильвия обернулась и увидела прекрасного юношу в золотом шлеме с изображением волка, в блестящих латах и с копьем в руке.

— Тебя тоже заставила скрыться сюда гроза? — спросила Рея Сильвия юношу.

— Нет, — ответил юноша. — Я здесь жду тебя.

— Но кто ты?

— Неужели ты не узнала меня, Рея Сильвия? Я — Марс. Боги предназначили тебя мне в жены.

— Но я не могу быть ничьей женой. Я посвящена богине Весте.

— Весте посвятили тебя люди, а боги решили твою судьбу иначе. Предначертаниям же богов не может противиться никто из людей, и ты тоже, Рея Сильвия.

Минуло лето, за летом осень и зима. А весною, когда разлились воды Тибра, Рея Сильвия родила двух мальчиков-близнецов.

Напрасно говорила она, что ее супруг и отец ее сыновей Марс. Жрецы не поверили ей. За нарушение обета Рею Сильвию обрекли на смертную казнь.

А близнецов Амулий приказал бросить в бурные воды Тибра.

Той весной воды Тибра разлились, как не разливались никогда. Все низины и долины вдоль берегов превратились в огромные озера и заводи.

Слуги, посланные выполнить приказ Амулия, долго шли по берегу. Но, видя, что приблизиться к реке невозможно, положили младенцев в деревянное корыто и пустили корыто в заводь около Палатинского холма, надеясь, что рано или поздно оно выплывет на быстрину и могучий Тибр потопит его в своих волнах. Места вокруг были пустынные, необитаемые, помощи младенцам прийти неоткуда.

Но едва посланцы царя Амулия ушли, совершив свое злодейское дело, вода в Тибре начала убывать, и деревянное корыто с близнецами оказалось на суше, в тени смоковницы.

Дети замерзли, проголодались и подняли плач. Они плакали, но ни один человек не слышал их.

Мимо смоковницы пролегала тропа, по которой волчица с холмов бегала на водопой. Волчица в ту пору была щенная. Она бежала, волоча по земле тяжелые от молока сосцы. Она торопилась поскорее вернуться в логово к волчатам, но детский плач остановил ее. Мать, кто бы она ни была, понимает зов младенца.

Волчица свернула с тропы, нашла близнецов, облизала их и дала свои сосцы.

С тех пор волчица прибегала каждый день и кормила сыновей Реи Сильвии.

Однажды царский раб, пастух по имени Фавстул, перегонял стадо с одного пастбища на другое и увидел волчицу, кормящую мальчиков.

«Если дикий зверь имеет в сердце сострадание к бедным близнецам, то неужели человеку можно пройти мимо их несчастья?» — подумал он и, когда волчица, покормив, убежала, вынул детей из их корыта, завернул в плащ и отнес домой, в свою бедную соломенную хижину.

Жена Фавстула Ларенция накануне разродилась от бремени, но младенец умер, не прожив и дня.

— Ларенция, боги взяли нашего ребенка, но послали нам этих двух детей, — сказал пастух, входя в хижину, и рассказал ей, где и при каких обстоятельствах он их подобрал.

— Это, наверное, сыновья несчастной нарушительницы обета Рен Сильвии, — сказала Ларенция. — Проведает царь, что они у нас, и всем нам несдобровать.

— Я знаю это, — ответил Фавстул. — Однако никто не видел, как я брал их. Скажем людям, что они наши дети.

Близнецов назвали: одного Ромул, другого Рем.

Между тем шли годы. Ромул и Рем выросли. Как и Фавстул, они стали умелыми и знающими свое дело пастухами. Лишь одно поражало в них товарищей — совсем не пастушеская страсть к охоте. Но вскоре Ромул и Рем увлекли охотничьими забавами товарищей, и ватага молодых пастухов часто рыскала с луками, копьями и ножами по окрестным лесам и холмам, гоняя дичь.

Однажды, охотники-пастухи встретили в лесу разбойников. возвращавшихся с грабежа. Разбойники несли одежду и посуду, сыр и мехи с вином, гнали скот. Они были разгорячены набегом, довольны богатой добычей.