Эхо Севера

– Согласись, это справедливо, что я прочитала твое письмо точно так же, как ты посмела прочитать мое. Хочешь узнать, что там написано? Конечно же, хочешь, я знаю, – она вытащила из конверта лист бумаги, развернула его и прочитала вслух. – «Дорогая мисс Алкаева, мы будем рады принять Вас весной в наш университет при условии, что вы представите нам по прибытии три письменных рекомендации от лиц, известных своей деятельностью в избранной вами области наук и заплатите – частично или полностью – за первый семестр обучения…»

Я вскрикнула и бросилась за письмом, которое Дония неожиданно уронила в огонь.

Затем она схватила меня за руки и держала так, что я была вынуждена наблюдать за тем, как потрескивает бумага, чернея, скручиваясь и превращаясь в пепел.

– Ты же не думала, что я позволю тебе поступить в университет? – спокойно сказала Дония. – Ведь даже если бы тебе удалось наскрести где-нибудь денег, чтобы оплатить учебу, им достаточно будет одного взгляда на твое чудовищное лицо. Они сразу отправят тебя обратно в канаву, где тебе и место.

Какое-то время я в оцепенении молчала, устремив на нее пустой взгляд, прежде чем выдохнуть в ответ.

– Единственное настоящее чудовище здесь – это вы.

Не сказав больше ни слова, я схватила со стола зажженную керосиновую лампу, свой заплечный мешок, сдернула с настенного крюка меховую накидку и выбежала в непроглядную студеную ночь.

Глава 5

Я брела по лесу, и зажженная лампа тихо позвякивала, покачиваясь на своей проволочной ручке и ударяясь о мое колено. Мокрый снег прилипал к лицу. Было холодно, но среди деревьев по крайней мере не было резкого пронизывающего ветра. Я продолжала свой путь, пытаясь справиться с закипающим гневом, с готовыми пролиться слезами и опустошающим, ослепляющим ощущением собственной беспомощности. В моей голове снова и снова прокручивалась картина – горящее письмо из университета. Белый бумажный лист темнеет, скручивается, превращается в пепел, и звучат, бесконечно повторяясь, слова Донии:

«…им достаточно будет одного взгляда на твое чудовищное лицо, и они сразу отправят тебя обратно в канаву, где тебе и место…

Одного взгляда на твое чудовищное лицо…

Одного взгляда…»

А что, если она права? С чего я, собственно, решила, что университет отличается от нашего маленького городка? Не было там для меня места. А если мой отец действительно пропал, то и нигде для меня теперь места не было. Оставаться с Донией я больше не могла ни на минуту, становиться бременем для Роди тоже не хотела. У брата должна быть своя собственная, свободная жизнь.

Так я бесцельно брела по лесу. Мысли в голове носились по кругу, словно змеи, что заглатывают собственные хвосты – мысли, полные отчаяния и ненависти к самой себе. Горела в руке лампа, падал снег, который не могли задержать даже частые ветви деревьев. Пространство вокруг оставалось безжизненным и скованным жутким холодом.

А затем моя лампа замигала и погасла – закончился керосин.

Я остановилась, внезапно осознав бессмысленность своих действий. Пытаясь справиться с нарастающей паникой, я порылась в заплечном мешке и выудила оттуда завалявшуюся среди книг свечу и коробок спичек. Вставив свечу внутрь лампы, я зажгла ее – стекло защищало огонек от снега и ветра. Затем я развернулась, в надежде выйти из леса по своим собственным следам, но их уже замело снегом. Я не знала, куда мне идти, и пошла наугад, понимая, что могу теперь блуждать по кругу или вообще уйти вглубь непролазной чащи.

Но нужно было двигаться, потому что, стоя на месте, я очень скоро окоченела бы окончательно. И я шла вперед, не чувствуя онемевших от холода рук и ног, со страхом наблюдая за тем, как быстро уменьшается горящий за стеклом лампы огарок свечи. Сугробы доходили мне до колен, но я упрямо продолжала продираться сквозь них, понимая, что надежда у меня остается только до тех пор, пока я еще двигаюсь.

А стоит ли тебе жить вообще? – издевательски прошептал притаившийся в глубине моего сознания голос.

Один взгляд на твое чудовищное лицо…

Я вытерла выступившие на глазах слезы и стала думать о своем отце, о Роде и о белом волке, наблюдавшем за мной сквозь летнюю листву. Нет, я не сдамся. Пока, во всяком случае.

Снег слепил глаза, забивался под воротник, но я продолжала идти. Затем догорела свеча, и я выбросила ставшую ненужной лампу в снег. Теперь у меня остался лишь неполный коробок спичек. Я начала зажигать их одну за другой, пытаясь увидеть хотя бы что-нибудь вокруг себя в этих коротеньких вспышках оранжевого света.