Эхо Севера

А потом я внезапно обнаружила, что открываю дверь и вхожу в просторную комнату с высокими потолками, хрустальными люстрами и большим столом, покрытым белой льняной скатертью. В дальнем торце стола сидел волк, неловко примостившийся на массивном стуле.

– Госпожа, – церемонно сказал он, опустив свою белую голову. – Прошу к столу.

Справа от волка у стола стоял второй стул. Я подошла ближе, уловила пряный аромат тушеного мяса, и вдруг поняла, до чего же я голодна. Об этом же заявил и мой громко заурчавший желудок. Я уселась за стол, который ломился от еды. Здесь было буквально все – блюда из дичи и фрукты, горячий суп в фарфоровых супницах и горы пирожных с джемом. Перед моим стулом стояла красивая, изящно расписанная голубыми и красными птицами фарфоровая тарелка. Лежал разложенный на кружевной салфетке серебряный столовый прибор и сверкал хрустальный бокал, наполненный мерцающей розовой жидкостью.

Перед волком не стояла тарелка, не лежал столовый прибор, и, заметив это, я спросила.

– Еда отравлена?

– Отравлена? Нет, конечно. Ах, это… – догадался он. – Мои манеры недостаточно хороши, чтобы сидеть за одним столом с такими воспитанными дамами, как ты. Я уже поужинал… в другом месте.

Только теперь я увидела на его спине, хвосте и ушах кровавые пятна и неловко заерзала на своем стуле.

– Ты проголодалась, – сказал волк, кивнув головой на богато накрытый стол. – Ешь.

Я неуверенно принялась за еду, но очень скоро голод победил мою осторожность. Я принялась уплетать за обе щеки и попробовала все, что было на столе. Мясо оказалось нежным, фрукты сладкими, суп горячим и пряным, а ароматная розовая жидкость в бокале приятно шипела на языке.

Волк наблюдал за моей трапезой, и его взгляд все сильнее начинал сбивать меня с толку. Наконец я поняла, почему. Он не мигал. А еще меня пугали пятна крови на белой шерсти, и потому я положила вилку раньше, чем успела насытиться – могла бы съесть еще что-нибудь, но уже не хотела. Откуда-то издалека долетел приглушенный женский смех, но тут же исчез, растаял в воздухе.

Я сидела и думала о своем долгом пути от комнаты, которая должна стать моей спальней, до этой столовой; о бесконечных дверях и доносившихся из-за них звуках; об ужасном невидимом привратнике у входа в дом. О крови на волчьей шкуре.

– Скажи, этот дом… безопасен? – спросила я. Честно говоря, это было не совсем то, что я хотела бы узнать.

– Он похож на любого дикого зверя, которого приручили. Или попытались приручить. Этот дом иногда безопасен, а иногда нет. Но главное не это.

– Что же тогда?

– Главное – это помнить о том, что он дикий, и всегда быть настороже.

Я чувствовала, что волк хотел сказать нечто большее, как и я хотела спросить об этом.

– Скажи, прошлой весной в лесу, это был ты? Если да, то почему ты тогда не заговорил со мной?

Волк поерзал на своем стуле, задел шерстью скатерть, оставив при этом маленькие красные мазки на белой ткани.

– Дело в том, что временами я слишком долго нахожусь далеко от этого дома, забывая разум и речь. Забываю, и сам становлюсь по-настоящему… диким. Но тогда, весной, увидев тебя, я все-таки вспомнил. А чтобы потом вспомнить все, мне достаточно было возвратиться в этот дом.

– И что ты вспомнил?

– То, что ты нужна мне, госпожа.

Взгляд янтарных волчьих глаз, казалось, пронизывал меня насквозь. Я больше не могла его выдерживать и замолчала, отведя глаза в сторону. В тишине потрескивали свечи в канделябрах, и у меня начала кружиться голова. Казалось, что я куда-то лечу, падаю.

– Вы плачете, госпожа.

Я прикоснулась к покрытой шрамами стороне лица – на кончиках пальцев осталась влага.

– Я тоскую по отцу. Ты забрал меня от него, – сказала я, хотя плакала вовсе не из-за этого. А почему плакала – и сама не могла понять.

Волк бросил на меня еще один, последний проницательный взгляд и сказал, неловко спрыгнув со стула.

– Пойдемте, госпожа. Ночь уже в разгаре, а ближе к полуночи этот дом становится… менее ручным.

Слегка прихрамывая, волк направился к двери.

Я вытерла глаза и пошла следом за ним. До меня долетел звон разбившегося стекла и взрыв дикого, истеричного смеха.

– А что происходит в полночь? – спросила я.

– Сдерживающая магия ослабевает, и дом становится неуправляемым, – волк открыл дверь, толкнув ее носом, и добавил: – Тебе лучше держаться рядом со мной, госпожа. Так будет безопаснее.

Я осторожно положила правую руку на загривок волку, и мы вместе вышли в коридор.

Там было почти темно, лишь одинокая лампа светила где-то впереди. Издалека долетел высокий, пронзительный крик.

– Держись ближе, – напомнил волк. – Рядом со мной ничто не сможет причинить тебе вреда.

Волчий бок рядом с моим коленом казался еще теплее по сравнению с окружавшим нас холодным воздухом. Я невольно задалась вопросом: если в полночь неуправляемым становится дом, то что же тогда происходит с волком? Может быть, и он становится совершенно диким зверем? Я глубоко вдохнула и постаралась не развивать эту мысль, отметая воспоминания о кровавых пятнах на его шкуре.