Эхо Севера

– Чувства – это хорошо, Эхо, очень даже хорошо. Но посмотри, куда они завели тебя.

– Но это ты подсказала мне зажечь лампу!

– А разве обязательно было тебе меня слушать? – пожимает плечами Мокошь.

– Я не намерена сдаваться, – решительно заявляю я. – Я собираюсь найти его. Найти и освободить от чар Королевы волков.

– А ты точно уверена, что он хочет стать свободным?

Тут сон резко сменяется, и я вижу связанного колючими стеблями Хэла, стоящего на коленях посреди двора Королевы волков. Женщина подходит к Хэлу, с улыбкой надевает ему на голову золотую корону и говорит, помогая подняться на ноги:

– Теперь осталось совсем недолго ждать, мой принц. Скоро все это закончится.

Но плечи Хэла в крови, а в его глазах – пустота.

Когда я просыпаюсь во второй раз, жена рассказчика что-то готовит, помешивает стоящий на плите горшок с пузырящейся в нем жидкостью. Самого рассказчика в чуме нет.

– Доброе утро, Эхо, – говорит она. – Я рада, что ты так хорошо спала.

– А где… – с трудом выплываю я из сна и мучительно вспоминаю имя рассказчика, которое узнала вчера. – А где Иван?

Мысли ворочаются в голове вяло, неохотно.

– Иван пошел за припасами.

– Какими припасами?

– Для вашего путешествия, козочка моя, – грустно улыбается женщина.

Теперь я просыпаюсь окончательно и резко. В одном Мокошь была абсолютно права.

– Нет, ему нельзя идти! Я передумала. Больше не прошу его об этом. Иван должен остаться здесь, с вами и ребенком.

– Когда-то давным-давно Иван бросил все, чтобы спасти меня, – качает головой женщина, помешивая содержимое горшка. – Я очень хорошо понимаю, почему ты готова сделать то же самое ради своего Хэла.

Я встаю с мехов и подхожу к огню. В горшке пузырится овсяная каша, густая и сладкая.

– На свете есть магия, которая древнее и сильнее магии Королевы волков. Магия, которую даже она не сможет одолеть.

– Любовь, – тихо говорю я.

– Совершенно верно, дорогая моя. Любовь появилась еще до того, как был создан этот мир. И останется после того, когда он перестанет существовать. Если ты любишь кого-то, то не отступишься. Не откажешься от него никогда и ни за что. Любовь больше, чем просто чувство. Она – часть твоей души. Если в тебе есть любовь, ее никто не сможет отобрать, даже Королева волков.

Практически то же самое говорил мне в свое время волк, но слова этой женщины кажутся мне… более глубокими. Они заставляют чувствовать себя одновременно хрупкой и прочной, как отлитый из стекла шар.

– Конечно, я буду скучать по Ивану, но он вернется ко мне. Он всегда ко мне возвращается. Так предначертано судьбой, – в люльке завозился ребенок, и она спрашивает: – Можешь принести ее мне?

Я подхожу к колыбели, вглядываюсь в лежащую в ней девочку. Она, улыбаясь, смотрит на меня. У малышки пухлые щечки и неистовые глаза – карие, отцовские. Я осторожно подхватываю ребенка на руки, надеясь, что мое лицо со шрамами не испугает ее. Девочка только смеется и весело дергает меня за волосы. Я чувствую в руках приятную тяжесть и тепло мягкого детского тельца. У меня сжимается горло, когда думаю о тугом огромном животе Донии, о брате или сестре, которую я могу не увидеть никогда в жизни. Я думаю о Роде и о той девушке, которая, наверное, уже стала его женой. Интересно, скоро ли у них появится ребенок? О своем ребенке я не думаю. Слишком много впереди самых разных «но», чтобы даже мечтать об этом. Мне ужасно не хочется возвращать девочку ее матери, но тут в чум возвращается Иван с огромной сумкой, перекинутой через плечо.

Я почему-то чувствую себя виноватой, держа на руках его ребенка, но Иван улыбается, подходит к нам, нежно гладит крошечную щечку малютки и говорит:

– Вижу, ты уже познакомилась с Сату, – и дальше, теперь уже обращаясь к своей жене. – Я достал все, что нам нужно.

– Тогда накрывай на стол, душа моя, – улыбается она ему. – Завтрак почти готов.

Иван накрывает на стол, а я держу на руках Сату, пока ее мать раскладывает по мискам кашу и наливает чай.

Мы садимся за стол. Жена Ивана забирает у меня Сату, чтобы пересадить к себе на колени. Сам Иван, прежде чем я успеваю сказать о том, что отказываюсь от просьбы и не хочу больше, чтобы он шел со мной, успевает откуда-то достать карту. Он прижимает ее к столу чашкой и начинает показывать мне маршрут.

– Вот наша деревня, – говорит он, проводя пальцем по карте. – От нее мы пойдем на северо-восток, спускаясь с горы. А вот отсюда повернем строго на север. Наших припасов хватит на три недели. За это время мы должны выйти к замерзшему озеру или реке и наловить подо льдом рыбы.

Сату вдруг ныряет всем своим личиком в материнскую миску с кашей. Жена Ивана со смехом отодвигает миску в сторону от дочки. Иван тоже смеется. Не могу не улыбнуться и я сама.

– По пути нам встретятся ледники и замерзшие ручьи, – продолжает Иван. – Придется пересекать широкие пространства тундры, где нет леса, чтобы укрыться от вьюги и набрать дров для костра.

Иван оказывается более осведомленным, чем я ожидала. Я тяжело сглатываю, изучая глазами карту. Она заканчивается не очень далеко к северу от горной деревушки – что же там, дальше, за краем карты?