Эхо вечности. Багдад - Славгород

Думаю, правильно изложили мне друзья-крымчане психологию немцев, не любят они доходяг, все у них не по-нашему. Я и позже это замечал. Бывало, подойдет фриц к проволоке, за которой находятся пленные, хочет им что-то дать, ну, что-то оставшееся от его обеда отдать, так выберет самого здорового и чистого. Ему даст, а на остальных кричит:

— Вон, свинья!

Прямо непонятно: то ли у них чувства другие, то ли воспитание, то ли эстетика не такая — никакого сострадания, никакого милосердия к несчастным они не проявляли, никакого желания помочь. Полное бездушие. А сильного поддержат! Тогда-то я и понял, почему славян называют совестью мира. Действительно, без людей с человеческой душой мир превратится в страшный звериный хаос.

Завел меня повар на кухню, дал нож и корзину картошки — показал, что я должен чистить. А тех троих оставил на улице. Кто-то дал им задание пилить бревна и колоть бревна, на дрова значит.

На кухне стояли вкусные запахи... И бегала огромная овчарка, псина наученная, повара охраняла. У меня все время слюни текли, но, увы, этот повар оказался изувером, ничем меня не накормил.

Когда начался обед — а у них это все по расписанию, исключительно пунктуально, — он меня спровадил на улицу. Ну те трое моих собратьев тоже бросили работу — перерыв же. Обедом их тоже не накормили. Мы просто отдыхали. Сидим на солнышке, немцы ходят, наевшиеся... Немцев вообще хорошо на фронте кормили, а летчиков — особенно.

Вот они несут что-то из столовой и к нам обращаются, видя по нашим лицам и взглядам, что мы голодные:

— Зольдат, люсь, виль есн! (Солдат, русский, будешь есть?)

— О, давай! — обрадовались мы.

Как увидели эти летчики, что такие молодые крепкие мужчины некормленые сидят, что пленные солдаты голодают — и тут их пробила жалость к нам. Известно, они воевали в воздухе, меньше видели крови и смертей, чем пехота, так и очерствели меньше. Давай они из тумбочек выгребать и тащить к нам все свои запасы и остатки! И бутерброды заветренные, и недоеденные консервы, залежавшиеся норвежские сардинки. Господи, ну как мы радовались, что летчики неожиданно оказались такие душевные!

— Nimm es! Nimm viel mit. Du wirst gut essen (Бери! Бери много. Будешь кушать хорошо), — развлекались они.

Набрали мы себе еды вдоволь, сколько смогли унести. Я нагрузился так, что еле дотащил свой вещь-мешок — мне же надо было и других накормить. Ну как мне было отказываться, если я знаю, что в лагере были такие, что страшно страдали от недоедания? Принес им на несколько дней запасов: консервы рыбные, хлеб, еще что-то. А хлеб у немцев был интересный, с консервантами, еще 1936 года выпечки. Твердый, но съедобный. Да нам не приходилось перебирать харчами.

Повеселели мы. После обеда опять работали на тех же местах: я чистил картошку, хлопцы пилили-кололи дрова. И опять в конце работы повар не дал мне поесть. Так что немцы разные бывали... Повар оказался сволочью.

Привел нас в лагерь тот самый немец, что и забирал, сдал чин по чину.

Ну, раздал я в своем кругу принесенные угощения, конечно, часть и себе оставили. После этого дней 5 не ходил на работу — у меня была еда и я себя поддерживал.

С тех пор и пошло дело, я начал оживать. А чтобы не так противно было на немцев работать, я придумал поворачивать все так, что работаю для своих — взялся других пленных опекать, приносить им еду, подкармливать. Я вдруг остро понял истину, что человек рождается, чтобы жить для других. Вот здесь она мне очень пригодилась, помогала выживать, не отчаиваться. В лагере много было больных, слабых, немощных, кому требовалось внимание сильных людей, добрых людей. Вот ради них я и старался. И вообще с тех пор я всегда находил возле себя кого-то слабее, кто нуждался в помощи, и старался выживать ради них.

Ну, короче, все время много работал. Но не всегда мне везло. Когда как попадало, бывали хорошие бригады, но бывали и не очень. Это ведь был пересыльный лагерь».

Страшная правда

Потом Борис Павлович работал и в других местах. Севастополь еще не был взят, и он не знал, что там происходит.

Тем временем немцы из пленных организовали лагерь рабочих батальонов, чтобы строить дороги. Ну, эти горные дороги, которые просто камнями выстилали, чтобы топкой грязи не было. Борис Павлович попал в район села Биюк-Каралез[26], это вроде Южный Каралез или что-то подобное. Там они работали.

И вот в один из дней в лагерь пригнали особенно большую группу солдат, среди которых Борис Павлович увидел знакомые лица. Это были бойцы из его 772-го стрелкового полка во главе с некоторыми офицерами. Они-то и рассказали ему правду о последних днях Севастополя.

Оказалось, что немцы его взяли, почему и пленных так много появилось — защитников Севастополя не смогли вывезти из окружения. Офицеры удрали на подводных лодках, а солдат бросили. Да каких солдат? Проверенных и стойких, преданных своей стране. Позор!