Эхо вины

– Ну так что ж! Погуляла – и хватит! Пора и честь знать, пора за работу. Иначе тебе в голову лишь всякая ерунда полезет.

– М-м-м, – промычала Дженни, жуя сэндвич. Мама делала отличные бутерброды – с ветчиной, маринованными огурчиками и майонезом, – и обычно Дженни ела их с большим удовольствием. Но сегодня у нее совсем не было аппетита. На несколько мгновений она задумалась, как же изловчиться и напомнить маме о главном.

– Скоро у меня день рождения, – сказала она наконец.

– Я помню, – ответила Дорис. – Но если ты собралась шантажировать меня, пользуясь столь удобным случаем, и требовать всякие несбыточные вещи, то я сразу тебе скажу: выбрось свои роскошества из головы! Я и так едва свожу концы с концами.

– О, я вовсе не хочу никаких подарков, – поспешно заявила Дженни.

– Не хочешь? Это что-то новенькое! – подняла брови мать.

– Но у меня есть одно-единственное желание. И это не совсем подарок… В общем, в магазине это не купишь…

– Однако! Я заинтригована.

– Я бы так хотела устроить настоящий праздник, мама. Пригласить друзей и…

Дорис не дала договорить ей до конца.

– Опять ты за свое! – шлепнула она ладонью по столу. – Каждый раз одна и та же песня. И в прошлом году, и в позапрошлом. Тебе не надоело?

– Да, я все понимаю, но… В этом году мой день рождения выпадает на воскресенье. Тебе не нужно отпрашиваться с работы, и все такое… Мы можем приготовить все накануне, в субботу вечером, когда ты будешь дома. И тогда…

– И ты считаешь, это не подарок? И что это не стоит денег? Наприглашаешь кучу детей, а мне их корми, да?

– Мы можем испечь именинный пирог сами.

– Дженни!

На несколько мгновений Дорис запрокинула голову и закрыла глаза. Девочка наблюдала, как на висках матери, под белой кожей, бьются тоненькие голубые жилки. В светлых волосах виднелись седые пряди, хотя мама была еще довольно молодой. Она выглядела такой измученной и усталой, что Дженни внезапно поняла: все ее просьбы ни к чему не приведут. Можно просить и клянчить сколько угодно – мама не пойдет ей навстречу. У нее просто ни на что не осталось сил.

Дорис открыла глаза и оглядела свою маленькую дочку. Приступ крупного раздражения прошел, и ее взгляд немного смягчился.

– Дженни, мне очень жаль, но праздник мне действительно не потянуть, – тихо сказала она. – Мне на самом деле немного стыдно. Твой день рождения – совершенно особенный день и для меня тоже. Однако я не смогу. Прости. Я слишком устала.

Поглядев на свою грустную, измотанную мать, Дженни сказала торопливо:

– Ничего, мамочка. Ладно, забудем, ничего страшного.

Дорис снова взялась за свой сэндвич. Разговор окончился не в пользу Дженни, однако искорка надежды на благоприятный исход дела все-таки брезжила. Мама, казалось, сильно опечалилась тем, что не может выполнить самое заветное желание своей дочери, и поэтому, наверное, не будет возражать против того, чтобы Дженни отпраздновала свой день рождения в саду того незнакомца. Чтобы сделать дочь счастливой, маме не надо тратить много сил и средств, достаточно лишь разрешить устроить все у дяденьки.

Однако теперь тем более важно встретиться с ним снова. И целый вечер Дженни ломала голову над тем, как же ей отыскать своего пропавшего благодетеля.

Четверг, 31 августа 2006 года

1

Фредерик подумал, а не пойти ли ему на вокзал с алой розой в руке. Такой романтический жест не слишком-то отвечал его характеру, но ему очень хотелось показать Вирджинии, как он рад ее приезду, как высоко ценит ее выход из тени, ее поддержку. Однако, поразмыслив, он все-таки отказался от этой идеи. Мистер Квентин посчитал, что человеку в его возрасте как-то глупо носиться по перрону с розами. Также он побоялся, что жена посчитает этот знак внимания неискренним или даже заранее просчитанным. Разумнее всего было вести себя как можно естественнее. В конце концов, так будет спокойнее и для самой Вирджинии. Не надо раздувать из ее приезда нечто из ряда вон выходящее, лучше повести себя так, словно присутствие жены само собой разумеется.

Однако он приехал на вокзал Кингс-Кросс слишком рано, за полчаса до прибытия поезда. Ему очень хотелось, чтобы выглянуло солнце и лондонские кварталы заиграли ласковыми переливами света и тени. Но конец августа был холодным и сумрачным, и наступающий сентябрь, похоже, будет вовсе не медово-янтарным, а зловеще-свинцовым месяцем. Небо было плотно укутано облаками, и лишь иногда в облачной ткани мелькали крохотные лоскутки лазури.