Эхо войны.

— Да что вы вообще понимаете?! — заорал взбешенный комендант, рванувшись ко мне. Рука почти поднялась для удара, глаза с откровенной ненавистью сверлили из–под растрепавшихся волос.

— Все я понимаю! — орала я в ответ, сжимая кулаки. — Что ты трус!!!

— Сучка!!!

— Урод!!!

— Ах ты… — он рыкнул и схватил меня за руку, выворачивая ее за спину. Я не осталась в долгу и с размаху ударила его по щеке, в последний момент усилием воли разжав кулак.

Звук пощечины эхом отразился от мелко дрожавшего от ора оконного стекла, хлесткий и слишком громкий.

Мир замер.

На щеке коменданта пламенело большое, в пол–лица, ярко–красное пятно.

Тишина была хрупкой, почти стеклянной.

— Иногда бывает полезно посмотреть в глаза своим демонам, — мне хотелось услышать чей–нибудь голос посреди этой тишины. Даже всего лишь свой собственный. — Для разнообразия я вытащила на свет ваших — навряд ли это сделает еще кто–нибудь. Вы боитесь, только и всего. Боитесь неудачи, если корабль окажется пустышкой. За разочарованием следует отчаяние, и его иногда по–настоящему тяжело выдержать. Все оно достанется вам, и… И стоит ли эта земля отчаяния, если уже стоила свободы, решать только… вам.

Я повернулась и тихо вышла, оставляя за спиной такую хрупкую, почти стеклянную, тишину.

Глава восьмая

— Проблемы, сэр? — спросил референт.

— Где вас носит? — взревел шеф.

Роберт Асприн

Рут ждала почти под дверью, глядя на меня огромными испуганными глазами.

— Готовы документы? — я подошла к столу, сунула под мышку свой ящик, брошенный впопыхах. Подобрала вещи. Обернулась, вопросительно посмотрев на секретаршу. — Рутта, ты меня слышала?

— Орие… Что там было? — прошептала она, пропустив вопрос мимо ушей. — Вы так орали…

Орали… А что мне было делать?… Не ждать же, пока он вспомнит про охрану.

— Всего–то минуту… — я поморщилась и устало добавила: — Не вздумай кому–нибудь об этом сказать. Достаточно того, что меня уволили, потому что я напоминаю коменданту о не самых лучших мгновениях его жизни. Не хватало еще, чтобы по той же причине уволили и тебя.

— Да, — Рутта слабо улыбнулась, — ты заноза.

— Верно, дочь моя, это входит в мои должностные обязанности… — я распихала по карманам заверенные документы и кивнула: — Ну все, бывай. Дадут боги, еще увидимся.

— Лучше бы ты осталась. Я буду скучать.

— Не сентиментальничай, Рутта, — я вздохнула, расправила плечи и направилась на выход. — Незаменимых у нас нет. Найдется кто–нибудь и мне на замену.

Страшно подумать, что будет, когда она увидит Мертвяка и его щеку. Как минимум ему припишут пылкую страсть к своему главному предмету раздражения — это ведь так романтично! Пусть, пусть… Моя маленькая месть за то, чего мне делать не хотелось — уходить, оставляя за собой всякое отсутствие надежды. Пусть это и жестоко.

Кстати, о надежде.

Я завернула за угол, открыла уже мелькавшую сегодня перед глазами дверь. Уронила Тиссе на стол свой ящик, в гостевое кресло — рюкзак и «байку», и, не останавливаясь, шагнула в проем следующей двери, провожаемая недоуменным:

— Эй, куда?…

Хозяин кабинета был на месте — он стоял возле открытого окна и смотрел вниз, заложив руки за спину. Я аккуратно закрыла за собой дверь и подошла к столу. Бэйсеррон обернулся, приподнял одну бровь в деланном удивлении и бесстрастно поинтересовался:

— Ну как, уговорили?

— Нет, — хладнокровно отрезала я.

— Как — нет? — в его голосе мелькнула растерянность.

— А почему вы были так уверены, что да? Я похожа на Смерть, вбивающую в неразумные головы истинные знания, или Жизнь, озаряющую души уверенностью в свои силы?

— Вы похожи на достаточно квалифицированного специалиста.

— Из–за вас меня уволили, так что вам стоит придумать что–нибудь получше «квалифицированного специалиста».

— Так значит… вы догадались?

— Между нами, от переживаний вы потеряли тонкость интриги, — я сердито посмотрела на него. — Я не настолько тупа, чтобы не понять, кто мог намекнуть Коэни на положение дел, даже если он об этом не сказал. И не сообразить, что меня позвали в овраг затем, чтобы я услышала именно то, что услышала, не смог бы только полный идиот. Вы ведь для этого попались Атке на глаза?

— Возможно, вы и правы, — медленно проговорил Бес и поднял на меня серьезный взгляд: — Но вы ведь все равно пошли?…

— Пошла. И вы прекрасно знаете, почему.

— Знаю. Безрассудство — не воспользоваться таким шансом, не правда ли?… — он неопределенно взмахнул ушами и закрыл окно. — Наверное, я должен извиниться. На всю эту историю с увольнением я не рассчитывал. Боюсь, Этан… слишком вас недолюбливает.

— Мягко сказано. И вы еще рассчитывали, что я смогу что–нибудь сделать? — саркастически усмехнулась я.

Бэйсеррон слегка поморщился и бросил на меня недовольный взгляд:

— Вы были, образно выражаясь, моей последней надеждой. Или, точнее, предпоследней.

— Предпоследней?

— У меня всегда остаюсь я сам, — угрюмо пояснил он. — И, боюсь, это единственное, что мне осталось.

— Это правда, что вы братья?