Эхо войны.

Это было зря потраченное время, зря потраченные силы, которые и без того уходили стремительно. Но я должна была убедиться. В этом — и еще кое в чем. Даже ценой того, что с каждым днем, а то и с каждым часом я становилась все более вялой и равнодушной. И отражение этого равнодушия я видела на другом лице, лице еще совсем молодого парня.

Пройдет еще несколько дней, максимум — неделя, и мы уснем. И, боюсь, что уже навсегда.

На следующее утро я решила, что пора быть безжалостной ко всем. Этот дурацкий поход уже стоил нам покалеченных и мертвых, и чем–чем, а напрасным я ему стать не дам.

Отшельник под охраной (и присмотром) Маэста был отправлен на поиски того единственного, ради чего мы летели сюда. Я же отправилась в кормовой отсек.

У меня определенно были там дела.

Здесь двери не были полуоткрыты — они были распахнуты во всю ширь. Я проходила коридор за коридором, настороженно шаря лучом фонаря по пустым стенам и потолку, и думала о том, что вполне могу ошибаться.

Впереди замаячила генераторная палуба. Я закинула «мать» за спину и начала спускаться. Странно, но впервые за время путешествий по этому кораблю ноги не скользили по обледеневшим скобам. Возможно, потому, что обледеневшими они не были.

Я повела шеей, укутанной воротниками многочисленных свитеров и куртки, и внезапно поняла, насколько неадекватна здесь температура.

Она была плюсовой.

Всего один или два градуса выше нуля, но, провались я в Бездну, она была плюсовой!

Я полезла быстрей, бросив косой взгляд на счетчик радиации на поясе. Естественный фон. Я рассчитывала найти поврежденные двигатели, но, похоже, то, что здесь есть, гораздо интереснее.

Ноги коснулись палубы через минуту. Резко щелкнул сигнал вызова аварийной рации, тело автоматически метнулось в сторону укрытия. Я чертыхнулась, сняла рацию с нагрудного ремня и отщелкнула кнопку приема.

— Орие! Ты меня слышишь?! — донесся сквозь треск помех далекий голос. Тайл.

— Да. Ты уже закончил?

— Нет. Но… Ты должна это видеть! — плохо различимый голос звучал почти испуганно. Я встревожилась.

— Что случилось?… С кем? — резко бросила я.

— С кем–то действительно что–то случилось. Но не с нами, — пауза. — Я кое–что нашел. Возвращайся и посмотри сама, потому что я не знаю, как это назвать.

— Хорошо. Через два часа, — мне не нравились сюрпризы. Особенно от этого места. Я поджала губы и закончила: — Отбой!

— Отбой.

Двумя часами позже я стояла у переходного шлюза и понимала, что мои представления о законах мироздания рушатся быстрее, чем может выдержать всякий здравый смысл.

— Тайл, это уже совершенно не смешно, — мои слова звучали почти потерянно.

— А вот я бы посмеялся, — не оборачиваясь, устало обронил Лаппо. Он сидел на корточках над… нашей находкой и механически протирал руки обрывком бинта. Я пожала плечами:

— Ирония судьбы, фарры, — помолчала и добавила: — Но я в шоке. Да.

— Лучше бы ты цитировала книгу Мира. По законам жанра хоть кто–нибудь должен понимать, что происходит… — на лице Тайла отражалось стойкое неверие в происходящее.

— Ирония судьбы, — повторила я. — Если это знак Звезды, то мои мозги не в силах его переварить. Так что все это — всего лишь ирония судьбы.

Ставя в этом вопросе точку, я присела напротив Лаппо над телом, лежащим на полу. Тело принадлежало гуманоиду, мужчине, и выглядело настолько характерно, что, чтобы опознать чистокровного ремена, не было необходимости приподнимать веки и вглядываться в красные змеиные глаза без белков, затканные частой сеткой золотых прожилок.

По очевидным причинам относительно его происхождения у меня были две версии, обе совершено идиотские. Либо член команды корабля, либо один из охотников за сокровищами, о которых не знают официальные власти.

Вторая версия выглядела идиотской, потому что в радиусе половины дня пути вокруг Колониста не было ни других кораблей, ни спускаемых модулей, ни вообще ничего, кроме снега и скал. За время своего вынужденного безделья до вскрытия люка мы это выяснили достаточно определенно.

Первая, самая очевидная версия, была идиотской, потому что этот ремен был жив.

Едва–едва, но жив — это стало бы ясно любому, кто посмотрел бы на его ауру. Чтобы добыть более материальные доказательства, понадобился портативный сканер.

Лаппо задумчиво рассматривал сканограмму медленно, едва заметно бьющегося сердца и почти не работающих легких, и выглядел печальным.

— Знаете, фарра Морровер, — медленно проговорил он, — я тут подумал о том, что мы с вами можем впасть в анабиоз только искусственным путем. А вот они, — он кивнул куда–то между Тайлом и телом неизвестного, — нет. Заставляет задуматься, кто все–таки лучше устроен…

— Анабиоз?… Почти тысячу лет?… Ты в своем уме?

— Это вы сказали, не я, — вздохнул Лаппо и встал. Я посмотрела на Тайла.

— Я похож на врача? — он передернул плечами. — Понятия не имею.

— Так вы можете впадать в естественный анабиоз, или нет?

— Может быть. А может, и нет. Как обыватель, никогда не интересовался этим вопросом, — раздраженно отрезал ремен. Я повернулась к Лаппо.

— В таком случае, у меня вопрос: откуда об этом известно тебе?