Эхо войны

— Где крестик Тимофеича? — спросил я мрачно. — Золотой крестик. Вадик Урод отдал его Лике. А та отдала тебе. Я специально задавал вопросы на эту тему. Я знаю, что крест моего отца где-то здесь, среди завалов золота. Скажи — где именно, чтобы мне не пришлось искать.

Плачущий Пахан не ответил ничего. Зато его заполненные влагой глаза на секунду метнулись к широкой вазе из зеленоватого стекла с золотыми полосками. Внутри были монеты, украшения, цепочки. Мне не пришлось долго искать — крест Тимофеича лежал на самом верху, и я крепко-накрепко зажал его в кулаке.

Что ж… дело сделано…

— Я слышал, что золото легко плавится, — заметил я вслух по пути к подоконнику.

Беря бутылку за бутылкой, графин за графином, я разлил алкоголь по всей комнате, обильно смочил шторы, стол Пахана и его самого. В ответ неслось лишь:

— Ы-ы-ы-ы-ы!

— Да-да, — кивал я. — Да. И Тимофеич не хотел умирать. Знаешь, я обещал ему внука. Да вот не вышло…

— Ы-ы-ы…

— Хватит! — зло буркнул я, глядя на Пахана. — Умей умереть достойно, сучий ты потрох! Чего боишься? Будь мужчиной, твою мать! Сиди ровно, прими смерть с мужеством! И если встретишься там с Тимофеичем — передай ему, что сын его Битум в порядке, все у него хорошо, что он помнит своего отца и никогда не забудет.

— Ы-ы-ы! Ы-ы-ы-ы-ы-ы!

— Это «Зиппо»? — спросил я, беря со стола массивную золотую зажигалку. — Не бойся, я не заберу себе. Только разок чиркну и сразу положу на место. Чирк…

Зажигалка выдала пламя с первой попытки. На занявшуюся синеватым огнем столешницу я положил горящую зажигалку. Посмотрел на хозяина кабинета как раз в тот момент, когда на него перекинулось пламя со стола и пропитанная алкоголем одежда полыхнула.

— Ы-ы-ы-ы!

— Да, — ответил я. — Да. Больно. Но тебе придется пройти этот путь до конца, Пахан.

— Ы-ы-ы-ы-ы-а-а-а-а-а-А-А-А-А-А-А!!!

— Пахан! Пахан! — в двери затарабанили.

— А-А-А-А-А-А!

— Откройте!

— Да ломай ее на хрен! ЛОМАЙ!

— А-А-А-А-А-А-А!!!

Больше не глядя на воющего Пахана, объятого огнем, я вскочил на подоконник, стараясь не касаться полыхнувших штор. Взглянул вниз, во внутренний двор.

Четвертый этаж…

М-мать…

Но внизу песок. Целая куча песка.

Немного. Куча метра в три высотой. Но это песок… а я очень люблю песок… Я знаю и понимаю пустынный песок.

Я взглянул на предплечье и улыбнулся, глядя, как моя кожа резко почернела на пару секунд, покрылась буграми, затем медленно посветлела.

Наследие мамы, которой я не знал…

— Пахан! Пахан!

За моей спиной горел уже весь кабинет. В окно вырвался дым.

Пожалуй, мне пора… Только куда мне теперь? Затаиться в берлоге и ждать, чем все закончится? Или же… или же пуститься вслед за русскими чужаками, полным ходом направляющимися к далекой России?

Инга…

Перед моими глазами проявилось отчетливое видение ее улыбающегося лица…

Хм… К тому же мне очень интересно — что же было в тех трех тяжеленных ящиках?

Еще я вспомнил про дядю Андрея и его семью. Он ведь мечтал в свое время перебраться в далекую снежную страну, на свою родину — может, спросить его мнения? Вдруг и он захочет взять семью и отправиться в дальнее путешествие…

Мягко оттолкнувшись, я прыгнул вниз, рухнув с высоты четвертого этажа, нацелившись точно на кучу песка. Я не смотрел, но знал, что моя голая грудь уже почернела, заблестела угольным глянцем, покрылась буграми, равно как и все остальное тело. Широко раскинув руки, я летел навстречу пустынному песку…

Получится ли?

Не знаю. Но судьба обычно благоволит простым охотникам…

Узбекистан — Россия

2011–2016