Эхо войны

       - Вы что, не слышали оператора?! У вас семь минут! Исполнять приказ!

       Я оглянулась: объект уже держали, втроем, четвертый вкалывал снотворное. Мужчина больше не сопротивлялся. Да и сопротивлялся ли он вообще?...

       - У нас нет семи минут, на экранах обманка, - я услышала собственный голос, неестественно ровный, уже давая залп по ближайшему проходу между ангарами.

       И лавина хлынула, уже не надеясь застать нас врасплох.

       Взорвался приказами эфир, загрохотали ботинки солдат, которые бегом, на руках уносили захваченный объект, застрекотали "матери" тех, кто их прикрывал, заревели звери, бросаясь под пули.

       Через минуту стало ясно, отчего несли потери внутренние войска и отчего понесли бы их мы сами, будь дело в узком переулке, или, того хуже - в подвальных переходах под домами.

       Животные не чувствовали боли, не имели инстинкта самосохранения, и, пока могли двигаться - тянулись к горлу врага. Мараи, степные антилопы, одним ударом копыта дробящие головы в кашу, подняв на рога, могли ранить даже силовика в полной броне, а их собственную броню брали только разрывные пули. Тохто, хищники, которых держали на фермах и на окраине города для охраны, набрасываясь стаей, легко валили солдат на землю, выбивая оружие.

       Тохто шли в авангарде, давя числом, мараи добивали, молотя копытами по упавшим. Это были слаженные действия боевого подразделения, а не разношерстной стаи природных врагов.

       Нас спасала только тяжелая броня. Броня и пустая площадь, на которой хватало места для маневра.

       Прижавшись спиной к стене ангара, я стреляла разрывными, целясь в антилоп. Тохто хватали за ноги, пытались выбить "мать" из рук - приходилось отвлекаться, теряя концентрацию и темп.

       Когда отупевший от хаоса и беспрерывной стрельбы мозг уже почти перестал воспринимать эфир, раздалось долгожданное:

       - В укрытие!

       Спустя несколько секунд площадку накрыло ковровым огнем военного дайра. Долго же добирались...

       Через минуту все стихло. Я осторожно высунулась из-за угла. Площадка было усеяна трупами и тем, что от них осталось. Кое-где они лежали грудами наваленных вперемешку тел, и я искренне надеялась, что в основании этой пирамиды не находятся солдаты.

       Было объявлено общее построение. Большинство крепко стояло на ногах, прочих разыскали среди трупов животных - ранено только двое, убитых нет. По сравнению с нашими предшественниками - почти достижение.

       Штабной прошелся вдоль строя, вяло качая головой. Его правая рука была неестественно вывернута, рукав оторван, по куртке и штанам разбегались ручейки порезов и дыр. Поэтому никто особо не удивился, когда, получив по рации сообщение о благополучной доставке объекта на базу, он отбыл на дайре поддержки, предоставив нам добираться самостоятельно.

       Взводный из Карелла, оставшийся за старшего, установил подобие порядка, и помятый отряд двинулся в обратный поход по трущобам.

       Оглядываясь назад, на суетящуюся на "поле боя" бригаду чистильщиков, на подъехавших медиков, пакующих на носилки раненых, я думала о том, что местное руководство, возможно, ошиблось.

       Одной чумной команды может и не хватить.

    ***

       Рука у штабного оказалась сломана, как того и следовало ожидать, - в двух или трех местах. Спустя два выезда "на отлов" отряд даже проникся к нему своеобразным уважением - он упорно продолжал выходить на операции вместе со всеми, на удивление метко стреляя с левой руки, и проявляя поразительную для неполевого военного способность не путаться под ногами во время боя.

       Я была с ним неизменно вежлива и мила, я втерлась в тощие ряды его подручных... Другими словами, врага я чуяла печенкой.

       - Говорят, вы были ротным храмовником, - вопрос-утверждение над головой прозвучал слишком неожиданно - занятая послеобеденным штопаньем пострадавшей в последней стычке формы, я не услышала, как подошел сам предмет моих мыслей. - А еще говорят, вы служили в Корпусе... О вас вообще много говорят, вы знаете об этом, фарра Морровер?

       Тон небрежный, равнодушный. И это не показуха - он действительно почти всегда думает о чем-то своем, и это вовсе не зачистка территории провинциального города.

       Я спустила ноги с койки и подняла глаза.

       - Как вы заметили, фарр Диррхейм, я храмовник, который служил в Корпусе. Было бы странно, если бы об этом не говорили.

       - Я не могу понять, как вы попали сюда. Вы не родились на Деррин. Странная карьера для... столичной жительницы?

       - Да, вы правы. Наверное, повезло? - я качнула головой.

       - Как же вы вляпались во все это? - рассеянный, блуждающий взгляд вдруг остановился и сфокусировался. Глаза у него были жутковатые - я и не знала, что радужка у сола вообще может быть такого цвета: настолько светло-голубая, что в полумраке казалась белой, с узкой серой полосой по краю.

       Эти глаза смотрели не просто пронзительно, они прошивали насквозь.

       - Всего лишь повезло, фарр.

       Вот только почему не покидает меня ощущение, что вопрос был вовсе не о карьере?...

       - Не стоит бесконечно испытывать везенье на прочность, - бесцветные глаза снова подернулись туманом, взгляд ушел в себя.

       - Я... - раздалась трель переговорника. Незнакомый номер, срочный вызов. - Извините.