Эхо войны

Я торопливо пересказала то, что узнала. И, исполнив свой долг подчиненной, спустя тридцать секунд послала его к дьяволу и спрыгнула вниз. Я уже плохо видела, в голове все путалось, и то, что я не переживу эту ночь, можно считать делом решенным — я и сейчас живу, только напрягая все резервы, но долго так организм не выдержит. Так какая разница — часом раньше, часом позже? А своих я не брошу.

По коридору я бежала медленно, меня водило из стороны в сторону. И, когда в самом его конце навстречу мне, спотыкаясь на дрожащих ногах, вышла Тикки, вся ободранная, скидывая на пути сбрую отработанного в ноль огнемета, я просто схватила ее за локоть и потащила к люку. Оглобля шел следом, неся на одном плече «мать», а на другом — тело в полицейской форме.

Время для поврежденного сознания превратилось в абстрактную субстанцию, не поддающуюся осознанию. Поэтому я просто показала Маэсту на пальцах, сколько его осталось; пусть теперь считает сам. Он коротко кивнул и прибавил шагу.

Люк, минус пятый, минус четвертый, минус третий… На подходе к двери в общую подвальную сеть Маэст вскинул руку с таймером. Время вышло. Новая волна пошла.

Я повернулась к Тикки:

— Бегите давайте. Я прикрою.

Она возмущенно замотала головой. Я посмотрела на Маэста. Он — снова — понимающе кивнул, сунул Тикки свою «мать», и перешел на тяжеловатый бег, волоча оглядывающуюся девушку за собой. Я пошла следом, борясь с накатывающей волнами тошнотой, и пыталась в перерывах проверить датчики зарядов.

Еще оставался призрачный шанс, что в путаных коридорах подвальной сети с новой волной мы разминемся, и, неотрывно глядя на две удаляющиеся зеленые точки на экране чудом уцелевшего навигатора, я искренне на это надеялась. Больше никто в радиус действия датчиков не попадал — основной отряд ушел слишком далеко или уничтожен.

Перекресток, один, второй, третий, восьмой… Я уже начинала думать, что — разминулись, вот только они так не думали. Из теней слепилось полдесятка тощих поджарых фигур, а меня скрутило так внезапно и жутко, что я могла только цепляться за стену, загораживая собой узкий тоннель. «Мать» выпала из рук, и меня начало рвать желчью.

Было обидно, обидно до слез и лютой злобы. Чего стоят только, твари?…

Фигуры с непонятной неуверенностью топтались на месте, не спеша нападать. Наконец вытянутая зубастая морда показалась в поле моего зрения. Обнюхала одежду и — несколько минут — лицо.

И исчезла.

Когда меня наконец немного отпустило, я всмотрелась в коридор и никого там не обнаружила. Что за дьявол?…

Подарок судьбы был слишком роскошным, чтобы тратить время на рассуждения, и я просто пошла вперед. И уже много позже, когда, едва волоча ноги, дошла до того места, где свалилась с кровоизлиянием в первый раз, и рухнула снова — просто потому, что последние триста метров в глазах было темно вовсе не от отсутствия света, в отупевшем сознании сверкнула догадка. Тогда от меня все еще пахло Изнанкой, пахло вожаком. Значит — своя.

Я криво усмехнулась: все–таки прикрыла, отвела от нужного коридора. Сфокусировала взгляд на навигаторе — две зеленые точки были уровнем выше, значит, выбрались на поверхность, — и облегченно расслабилась, прекратив цепляться за сознание.

Я очнулась от тряски и вспышек под веками. И еще — от ветра, от которого сразу же зашлась в кашле: если существует ветер, целиком состоящий из дыма и гари, то это был он. Я подняла голову, долго укоризненно рассматривала массивный шлем с трещиной поперек зеркального щитка, одними губами проговорив: «Придурок». Оглобля, кто бы сомневался. Явно добежал с Тикки до выхода, посмотрел, что я не двигаюсь, но жива, оставил ее с Тайлом, и…

Я посмотрела ему через плечо. Тикки вяло кивнула, таща Тайла на закорках.

Мимо проплывали дома уже даже не окраин — мы были почти в центре. Выбрались, слава богам, даром, что втроем. Крайне неба уже светлел, но на улицах и так было слишком светло — дома горели, горели десятками. Я проводила взглядом знакомые темные груды, истекающие плазмой, — сначала одиночные, потом их число стало исчисляться десятками.

Внезапно земля вздрогнула, и на горизонте один за другим выросло с полдесятка огненных шаров, разнеся в пыль три квартала. Разве через шесть часов операция по прикрытию не должна быть прекращена?…

Вдруг из переулка, ведущего от подорванных кварталов, выбежали солдаты. Маэст резко остановился, что–то выкрикнув. Они замерли и уставились на нас. Я смотрела на них, на тяжелую броню и «чешую», отсвечивающую красным, и не верила своим глазам. Выбежавший последним однорукий солдат с грубой повязкой на плече резко вскинул голову.

Вы живы? Где т'хоры?… Где–то бродят. Но… Что происходит? Почему вы не на базе? Потому что базы больше нет. Что?…

Я протянула руку и вцепилась в его рукав. Нет? Что значит — нет?!