Эхо войны

— Только не надо «разжигать расовую ненависть», — я хмуро посмотрела в окно, серое от хлещущего дождя. — По крайней мере, при мне. Я сама с ним поговорю.

— Как хочешь, — он передернул плечами. — Только учти, что для этого еще нужно, чтобы нас выпустили отсюда.

— Да. Это тоже.

Мы замолчали. Тайл ушел в тамбур — к нему пришел помощник из мастерской.

Портативный сканер Ремо оставил тут же, на тумбочке у кровати, и от нечего делать я принялась просматривать результаты сканирования. Общие сведения об анатомии и физиологии рас мне преподавали в Академии, первую помощь научили оказывать в Корпусе, поэтому худо–бедно в показаниях прибора я разбиралась, но дальше этого не шло.

Скелет выглядел вполне адекватно, все жизненно важные органы тоже вроде бы были на месте и в нужном количестве. Результаты всех анализов еще не были готовы, но те, что уже доставили Ремо, были вполне стандартными.

Тогда что же с ним такое? Я склонила голову набок и посмотрела на кончик голого темно–синего хвоста, выглядывающего из–под одеяла.

Эта облезшая конечность уже второй день наводила меня на мысль о банальнейшей парше, к слову сказать, бывшей как раз–таки весьма заразной. Хвоста, склонного к облезанию, по причине мамы–квартеронки у меня не было, но за шевелюру свою я опасалась очень и очень.

Хватило того, что полгода назад коменданту вздумалось приставить меня в качестве пилота к торговой делегации ременов. Правую половину головы пришлось выстричь почти наголо под пилотские обручи. С тех пор я немного обросла, и украшать свою экстравагантную стрижку еще и вылезшими клоками волос у меня не было никакого желания.

К ременам парша не липла, что не удивительно — на их волосах часто селилась микроскопическая водоросль–симбионт, обладающая мощным антисептическим действием. Поскольку выживала она в основном у ведущих по–старинке полуводный образ жизни, многие, особенно девушки, культивировали эту флору сознательно, потому как декоративный эффект от нее тоже был хорош — неповторимый голубовато–перламутровый отлив светлых волос смотрится на редкость эффектно.

Так что обрабатывать подозрительные участки Ремо приходилось безо всякой помощи с моей стороны. Впрочем, весьма специфический запашок мази от парши приходилось обонять всем.

К обеду наш пациент перестал притворяться, что спит, и просто лежал, уставившись в потолок. Я сидела на соседней кровати и простыми, предельно ясными предложениями объясняла, где он находится и как сюда попал. Ответа, впрочем, не дождалась, как и в прошлый раз.

Через час проснулся Ремо и долго переругивался по переговорнику с городской лабораторией, тянущей с заключениями. Заключения, опять же не все, прибыли еще через час, когда нам с Тайлом почти удалось убедить врача не дергать по поводу этой проблемы коменданта.

Покопавшись в считывателе с результатами, Ремо развернул одну страницу на весь экран и сунул мне под нос:

— Ты была права.

Действительно, парша. Боги, спасите мои волосы. Облезший ватар будет смотреться потрясающе. Мертвяку понравится.

— А остальное?

— Ничего, — скупо обронил он, поджав губы и отложив считыватель на стол. — У городской лаборатории неважные ресурсы, это ведь не столица. А по–хорошему, оправлять образцы нужно в Центр, а еще лучше — в Академию. Если, конечно, комендант действительно хочет знать, что это такое.

— А он этого не хочет, — спокойно сказал Тайл. — Это и мышовке ясно. Иначе все с самого начала было бы по–другому. Каменный Змей при желании и по приказу Мертвяка может устроить что угодно, хоть наш с вами круиз в Академию.

— Гм… — не то что бы я не была с ним согласна, но о возможностях Бейсеррона имела несколько более адекватное представление. — Ты только ему об этом не говори. Вылетишь из родных Развалин с отвратной характеристикой.

— С каждым годом я начинаю все лучше понимать, что это было бы не такой уж потерей, — вздохнул Ремо, приступая к очередному осмотру пациента. Тот лишь безразлично косился на него и не делал никаких попыток ни помочь, ни помешать.

— Ладно вам, — я бросила Ремо новую упаковку антисептика. — Есть места похуже.

— Только далеко, — поддакнул Тайл. — Орие, посмотри правде в глаза — нас здесь не любят, и это стало слишком заметно.

— Меня тоже не любят. Потому что боятся. Вас они тоже боятся, только вы, ко всему прочему, еще и на них не похожи, — я хмыкнула. — Что же вы хотите от бедных провинциалов?

— А нам что делать, по–твоему? — огрызнулся он.

— Смириться, — серьезно ответила я. — Или уйти. И да осветит свеча Жизни тогда ваш путь.

Тайл неопределенно пожал плечами и ушел кормить мору. Активно растущая тварюшка потребляла мясо каждый день.

Тем временем Ремо, вооружившись перчатками, откинул одеяло и принялся обрабатывать хвост и уши пациента. Ребра на нем пересчитать на глаз стало еще проще, чем два дня назад: похоже, с тех пор, как мы его нашли, парень отощал еще больше. Поскольку есть он отказывался, как и отвечать на осторожные вопросы о том, какое питание его устраивает, Ремо на свой страх и риск перевел пациента на внутривенное кормление.