Эхо вторжения (СИ)

И теперь здесь, на торжестве присутствовала и она, и придуманным именем Гюльчатай он ее больше не обзывал даже в шутку, имя Айгуль стало для него не в пример более значимым. Она была в одеянии, своими мотивами сильно напоми-нающем одеяния принцесс из сказок «тысячи и одной ночи». Она впервые оказалась в таком высшем, по ее разумению, обществе и сильно смущалась.

Владимир Фаунковский, возглавивший корпус жандармов и, придумавший для него свою, отличную от других родов войск, форму василькового цвета, щеголял с погонами ротмистра. Больший чин он себе присваивать не то, чтобы постеснялся, но пока думал, что не имеет на него права. Правый рукав его кителя украшала эмблема службы безопасности в виде человеческого черепа — в русской транскрипции — адамовой головы на скрещенных мечах. Когда в свое время Николай спросил его, не боится ли он ассоциаций такой эмблемы с гестапо, но тот, усмехнувшись, ответил: «Служба безопасности и должна внушать некоторый страх, а череп с мечами взяли своей эмблемой еще корниловцы во время гражданской войны, и этот древнехристианский символ означает у русских всего лишь готовность умереть за свою Родину, а пресловутый Генрих Гиммлер только «слизал» идею!»

В отличие от Дымогарева, щеголявшего в брюках на выпуск, Фаунковский был в галифе и высоких сапогах, начищенных до блеска. Его соседкой по столу сегодня была Вероника Сенявина в поблескивающем серебром длинном вечернем платье, цвета морской волны. С высокой прической она выглядела несколько старше, чем на самом деле. Ее наряд по тону вполне подходил к мундиру жандарма, и они выглядели вполне подходящей парой, хотя между ними ничего кроме хороших товарищеских отношений не наблюдалось. Так что и здесь возможностей второй свадьбы пока не просматривалось.

«Хозяин» замка — Николай Мордовцев был в обычном костюме темного цвета, он подчеркнуто игнорировал какую-либо униформу, особенно на этот праздник. Хотелось даже как-то на время отвлечься от проблем и их решений, и просто по возможности приятно провести вечер.

Но украшением их маленького общества безусловно все же была виновница торжества — Марина Виноградова, облаченная в черное, облегающее тело длинное вечернее платье, отливающее золотом — свет многочисленных свечей в причудли-вых канделябрах, создавал романтическую обстановку в зале. Присутствующие впервые имели возможность видеть ее не в облике неустрашимой воительницы, и оттого она всем казалась поистине светской львицей. Привыкший считать Марину лишь боевым товарищем, Дымогарев, в силу своего отрицательного отношения к золотоволосым красавицам, поглядывал на нее даже с некоторой опаской. Оттого, наверное, он несколько чаще, чем обычно опрокидывал в себя водочку рюмку за рюмкой. Да и какое веселье, по русскому обычаю могло обойтись без горячительных напитков. Но закуска была вполне приличной и компания, хотя и немного навеселе, но и в то же время, была, как говорится, «не в одном глазу». И это несмотря на то, что все присутствующие на время избавились от своих «браслетов-хранителей», иначе бы действие спиртного было бы нейтрализовано в первые же мгновения. Такое их действие уже испытал на себе Дымогарев во время затворничества в Ястребовске, когда тот, решив скрасить скуку «подполья» водочкой и это ему никак не удавалось.

Марина, пригубливая шампанское из высокого хрустального бокала, с приветливой улыбкой принимала поздравления от друзей. Больше всех балагурил Владимир, играющий, на сей раз роль «тамады» их немногочисленной компании. Василий Дымогарев вторил ему в шутливой перепалке, и праздничный вечер можно было считать удавшимся.

Только Николай Мордовцев не выявлял бурного веселья, но, тем не менее, из общего фона веселья не выпадал. Причиной была именно Марина, которой он с нескрываемым удивлением любовался, открывая ее по-новому, находя в ней что-то такое новое, что будило в нем непривычный душевный подъем. Или что ранее он в ней по какой-то причине не замечал? Возможно, повинны в этом были «браслеты», стимулирующие иммунную систему организма, увеличивая тем самым период активной жизни человека, продолжая его молодость на долгий срок, но в то же время, по-видимому, притормаживал инстинкт размножения. Такое объяснение напрашивалось оттого, что Николай, уже в течение более чем восьми месяцев не имевший близких отношений с женщиной, какого либо дискомфорта от этого не ощущал. Занятый заботами о будущем человечества, он об этой стороне своей жизни не задумывался, тем самым, пытаясь забыть то, что он потерял в своей реальности, стараясь хотя бы временно, забыть оставшуюся там семью. По слабой аналогии этот эффект можно было сравнить с немедленным отвыканием от тяги к алкоголю у остальных носителей «чудо-браслетов».