Эхобой

— Я выросла, Лео, ясно тебе? Я теперь живу в реальном мире. В мире реальных дел. В мире, где нужно зарабатывать деньги, заботиться о семье. Как ты этого не можешь понять?

В такие минуты папа обычно бурчал себе что-то под нос и скрывался за дверью кабинета. Мама оставалась на кухне, смотрела на меня и говорила что-то вроде: «Я просто переживаю за него». А потом хмурилась и прикрикивала на Тревиса, чтобы он перестал нести чепуху о морских огурцах. И снова обращалась ко мне.

— С твоим папой никакого терпения не хватит, — продолжала она, растворяя таблетку для мозговой активности в стакане воды и одновременно просматривая свои сообщения через ментальный провод. — Я люблю его, Одри. Но это — сущий кошмар. Чем бы ты ни занималась, пожалуйста, не становись такой же. Не надо отгораживаться от жизни своими принципами. Ну, выше голову! Сегодня же суббота. Давай съездим в Америку, походим по выставкам и просто повеселимся.

* * *

В мире была куча таких мест, как Зона Возрождения, и большинство из них не имели никакого отношения к корпорации «Касл». Как рассказывал папа, дядя Алекс был просто одним из тех, кто наживается на подобных вещах. Но мне все равно было здесь неуютно.

Раньше я никогда не была в доме у дяди Алекса. Два года назад он приглашал моих родителей на Рождество, но они отказались.

— Я люблю Алекса, — сказал тогда папа. — Я люблю его, потому что он мой младший брат, и любить его положено, но это вовсе не означает, что я готов тратить время и слушать его россказни. Или приезжать в его дорогущий дом. Видишь ли, Одри, мой брат очень умный и обаятельный человек. И искренне уверен, будто помогает всемирному прогрессу, делая новые технологии доступными для всех. Но лично я считаю, что он наносит обществу огромный вред.

Именно из-за такого отношения, например, мы купили Алиссу производства «Семпуры», а не «Касл». Продукция «Семпуры» стоила дороже, но была признана выше по качеству. И «Семпура» не способствовала возрождению неандертальцев. Она просто выпускала Эхо, роботов и магнитомобили.

— Дядя Алекс плывет по течению, а я — против него, — еще одна фраза, которую папа оборонил в то Рождество. — Неудивительно, что мне иногда кажется, будто я тону.

Хотя мы ни разу не были в Хэмпстеде, с дядей Алексом мы виделись. Пару раз он приезжал к нам в Йоркшир, правда без Яго, и всегда был очень добр ко мне. Когда мне исполнилось девять лет, он появился на пороге нашего дома с новенькой ультрасовременной иммерсионной капсулой. Сейчас я понимаю, что этот подарок не вызвал у родителей особого восторга. Иногда между дядей и папой возникали трения. Но, честно говоря, обычно все происходило из-за папы — дядя никогда не искал ссоры.

Снаружи под чьими-то ногами зашуршал гравий. Я встала и подошла к окну. Где-то в отдалении, южнее Зоны Возрождения, на целые мили уходили ввысь переливающиеся, как черное грозовое облако, трущобы Клаудвилля. Я прижалась к стеклу и посмотрела вниз.

Наверное, подсознательно я была готова к тому, что кто-то опять попытается забраться ко мне в комнату. Но это было не так.

Я увидела четырех Эхо, которые ухаживали за клумбами. Двое мужчин и две женщины. Все они были разными. Один — пожилой, с белой бородой, другой — сильный, крупный молодой мужчина. Женщина со светлыми волосами мало чем отличалась от Алиссы, но выглядела немного старше. Девушке с вполне натуральными веснушками и длинными рыжими волосами, заплетенными в косу, было на вид лет двадцать.

Через несколько мгновений я поняла, что именно эту рыжую Эхо я видела ночью. Именно она направила оружие на Дэниела.

Рядом с ними трудился робот. Добротный железный робот, который, по сути, мало отличался от способной самостоятельно перемещаться компостной кучи. Он собирал сорняки и прочий мусор, который Эхо убирали с клумб.

Чуть дальше, напротив них, на поднятом вверх левиборде стоял еще один Эхо. Это был он. Тот самый, который выглядел как шестнадцатилетний парень. Теперь, при свете дня, я еще лучше смогла рассмотреть его светлые волосы и бледное, но все равно идеально красивое лицо. Он соскребал кровь Алиссы с машины моих родителей, которая зависла в нескольких сантиметрах над треком. Машина — серебристый «Слипстрим», по форме напоминающий разрезанное пополам яйцо, — стоила немного больше, чем родители могли себе позволить. Но после аварии мама настояла на том, чтобы купить модель подороже. Правда, на фоне дядиного дома и усадьбы машина совсем не казалась дорогой. И ее функция самоочистки была абсолютно бесполезна.

Я, как зачарованная, наблюдала за тем, как Дэниел смывает кровь губкой, окуная ее в ведро.

Когда я впервые попала сюда, его вид вызвал у меня панику. Почему же сейчас мне не было страшно? И ночью тоже? Я попыталась восстановить в памяти события вчерашнего дня, но мне это с трудом удалось. А потом я вспомнила, что на мне все еще нейродетекторы. Я не хотела забывать родителей, как и все случившееся, и сорвала их с кожи. Биохимические процессы в моем мозгу моментально потекли иначе, и меня охватил ужас.

Вот что ты чувствуешь, теряя людей, которых любишь.