Экипаж Большого Друга

— Все здесь, кроме Сола. Остальных не смог, — честно ответил я, но взгляд отвел.

Он схватил рюмку, подержал, поставил обратно. Не в силах справиться с собой, полковник встал, отошёл к ограде, закурил, глядя вдоль улицы.

Мирон вспылил почти серьезно:

— И что ты мне подсунул!? Это ж не страна стала, а позор! Какая-то дурацкая война в Афгане, перестройка, мать её, — тут Герке споткнулся, потер лоб, спросил: — Вань, а помнишь после ранения на флагмане шааян ты что-то сказал про Афган? Это как понимать?

Иван подумал и только пожал плечами, не обернувшись даже. Мирон продолжил обличать мой непатриотизм, совершенно забыв об иронии, на полном серьезе:

— Да и нет уже половины страны, развалилась. Как же так?! Как ты мог такое сотворить! И вообще, у меня могло случиться раздвоение личности. Я и сейчас толком не могу понять — то ли я рокер злой, то ли… я.

— Не бушуй, Мирон. Тебе и карты в руки, — полушутливо ответил я. — Сделай все по-своему, бери власть, твори историю. С твоими-то возможностями… Все возможно…

— Вот ещё, скажешь тоже… А Чарли где?

— На орбите, — я вытащил из куртки коммуникатор. — На, общайся.

Он порывисто схватил приборчик, натянул гарнитуру, воскликнул:

— Привет, бродяга!..

Человек пропал для общества.

Алёна, державшая меня под руку, повернула ко мне лицо, спросила почти шёпотом:

— А Дима?

Я ждал этого вопроса раньше, ответил громко, так, что услышали все:

— Дмитрий Колесниченко погиб при задержании особо опасного преступника. Восемь лет назад.

Повисшее, было, молчание нарушил Андрей:

— Ну, всё. Мне пора.

Он поднялся.

Я тоже встал, попросил:

— Постой, ещё один вопрос, — после его кивка спросил: — Вы теперь победили?

— Пока что, нет. Перед гибелью наш оператор ПМ запустил программу, блуждающий вирус. Программа инициировала возникновение Проекта. Вы сумели переломить ход истории. Это ещё не победа, но хороший ход.

Угу. Все мозги разбил на части. Я хотел спросить «а дальше что?». Но меня перебил Мирон:

— И что это за вирус?

Андрей задумался, опустил голову. Постояв так с минуту, он посмотрел на Корнилова и сказал:

— По первой профессии Сергей Сергеевич у нас нейрофизиолог. Ты, Саша, должен бы знать биографию кумира.

Наш с Анютой обмен мыслями можно было б свести к недоуменному взгляду. И одной реплике — «вот же, блин!». В этом мире «по умолчанию» никогда не был открыт метод стимулирования способностей, и нам этого хватило для выбора новой исторической последовательности. А о причинах мы не думали. Да и зачем? Из любопытства?

Корнилов еще больше ссутулился, нервно потер крышку стола, словно стирая невидимое пятно. Он взглянул на меня исподлобья и почти прошептал:

— Меня попросили помочь в создании виртуальной вселенной для решения проблемы порчи в нашем мире… Я не нашел аргументов для того, чтобы…

Откровения прервались неожиданным образом. Я почувствовал толчок, шедший изнутри, словно в груди колыхнулось что-то большое и тяжелое. А через секунду меня окликнули.

IV

— Эй, капитан! Поговорить бы…

Он стоял на проезжей части, и машины осторожно объезжали странного босого мужика в потрепанных джинсах и ослепительно белой рубашке, расстегнутой до середины груди. Высокий, плечистый, дочерна загорелый, с длинной черной шевелюрой, он стоял и смотрел на меня, задумчиво теребя могучий шнобель.

Анюта вскочила, пластмассовый стул неприятно скрежетнул по полу. Я почувствовал ее замешательство и услышал растерянный возглас:

— Дима?!

Остальные сидели, оцепенев, молча разглядывали знакомое лицо. Пришлось сразу вносить ясность:

— Нет, это не Дима… Вы пока оставайтесь здесь, я скоро.

Мирон встрепенулся, выдал, запинаясь от спешки:

— Чарли… он просит передать… если что…

Анна услышала мою мысль, ответила за меня:

— Не надо. Скажи ему, пусть не суетится.

А я вышел на тротуар и остановился в ожидании.

— Ну, здравствуй, капитан, — сказал он и двинулся мне навстречу, не обращая внимания на поток машин.

Я подождал, пока он подойдет поближе, ответил, сдерживаясь:

— Привет, Упырь.

Тот, кого я назвал Упырем, погрустнел. Он остановился в метре от меня и произнес тихо:

— Упыря нет больше… Я победил… подчинил его.

— Но и Димки тоже больше нет. Не так ли?

На вопрос он не ответил, кивнул в сторону сквера на той стороне улицы, предложил:

— Отойдем ненадолго?

Ответить я не успел, переход произошел так стремительно, что не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Не устраивать же потасовку прямо на улице. Через мгновенье мы стояли в глубине сквера, на небольшой поляне, окруженной зарослями сирени. И я получил первую точку контакта. На испуганный вопрос Анны «помочь?» я ответил «сам!».

— Итак, Саша. Вот, что я хочу сказать, — заговорил мой «похититель», присев по-турецки на траву. Он сорвал травинку, растер пальцами, понюхал.

— Не тяни, говори, — попросил я и уселся напротив тем же манером.

— У меня, Саш, к тебе и ко всем вам убедительная просьба… Не пытайтесь больше насильно осчастливить сразу всех. Да и вообще никого, — с ленцой произнес он, наблюдая за моей реакцией. Продолжил: — Просьба убедительная, поверь. В том смысле, что я вам не позволю глупостей.