Экипаж Большого Друга

— Чарли, он жив? — спросил я, холодея.

— Не могу сказать, телеметрия сдохла, — быстро ответил Чарли. — Его нельзя тащить по коридору, батарейки костюма не хватит. У спасателей есть какие-то боксы для этих целей.

Наверно Чарли разговаривал одновременно и со спасателями. Тот, что вошёл в капсулу вместе снами вытянул из шлюза большой тюк, на который я не обратил до сих пор внимания. Он потянул ручку на тюке, и тот развернулся на манер надувного матраса, состоящего из двух половинок. Мы уложили Ивана между ними, спасатель застегнул молнию, попытался объяснить нам на пальцах, что нужно делать дальше.

— Он говорит, что запас питания у одеяла — полчаса, — выдал резюме Чарли.

— Успеем. Дим, понесли.

Мы добрались до моего «Тунгуса» через двадцать минут. Руки ходили ходуном, когда я расстегивал на Иване комбез. Зрелище страшное. Я мало смыслю в медицине, но переломы видны невооруженным взглядом, кости торчат наружу. Весь комбез изнутри залит кровью, свернувшейся, чёрной. На лице полковника жутким синим рисунком проступили кровеносные сосуды.

В себя я пришёл от окрика Чарли:

— Что вы встали столбами!? Он же жив, вы что, не видите! Быстро его на койку, подключите аптечку, она сама разберётся, что ему надо. И сюда, живо. Я иду встречным курсом.

Мы встрепенулись, быстро уложили Ивана в спальном отсеке. Димка захлопнул забрало шлема и отправился к своему модулю. Я приказал Стасу возвращаться, а сам занялся аптечкой. Пока добрались до Друга, ничего в облике Ивана так и не изменилось. На мой взгляд, жизни в нём осталось не больше, чем в манекене, но приборы говорили обратное.

Меня поразило поведение Алёны. Когда мы несли Ивана в медбокс, она шла рядом, неотрывно глядя на него. Лицо напряжённое, глаза сухие с расширенными зрачками. Когда запустили «кашпировского», все кроме неё отправились в рубку.

— Я тут посижу. Нехорошо его одного оставлять, — ответила она на мой немой вопрос.

В рубке Чарли обрисовал состояние Ивана:

— Пять открытых переломов, сотрясение мозга, трещина в черепе, разрывы внутренних органов. Ко всему ещё и лучевое поражение. Какова доза радиации, не знаю, но при таких не живут. С такими травмами вообще не живут. Наш чудо лекарь его на ноги поставит, но когда, не знаю.

— Что же произошло? — спросил я. — От взрыва «Тунгуса» не было б радиации.

Чарли через несколько секунд ответил:

— Модуль успели сбросить. Он, кстати, уцелел, его подобрали шааяне, с разряженной батареей, за пределами зоны порчи. Обещали вскорости вернуть. Похоже, в диск угодил гамма лазер, краешком зацепил.

Возникла пауза, и я понял, насколько устал за этот, оказавшийся очень длинным день. Потери шааян составили половину всех кораблей, на уцелевших многие ранены. Силы «коалиции тринадцати» потеряли к верфи всяческий интерес и потихоньку покидали место событий. Их корабли уходили по одному — Чарли каждый старт отмечал на обзоре жёлтой искрой. Кристы — единственные, с кем мы поддерживали связь, ещё не объявили о своём решении. Но меня не покидала уверенность в том, что они пойдут до конца, как и мы.

По пути в родную каюту я зашёл в медицинский отсек. Алёна сидела рядом с койкой Ивана и читала с консоли учебник по педиатрии. «Меня такое чтение успокаивает», — ответила она как-то на мой недоуменный вопрос.

Лечебный сеанс «кашпировского» продолжался почти полчаса, и обещано было повторение завтра. Иван не выглядел покойником, даже, я бы сказал, вполне сносно смотрелся, но в сознание так и не пришёл.

— Пошли спать, сестра милосердия. Тут и без тебя есть, кому позаботиться, — тихо сказал я, положив руки Алене на плечи.

— Что? Кхе, да, я тут, — Чарли в своём репертуаре.

— Нет, я посижу. Всё равно не усну. Вот очнётся Ваня, а рядом и нет никого, поговорить не с кем. Ты, Чарли, не обижайся.

— Ну, как на тебя обижаться? Всё я понимаю и одобряю.

Я постоял немного, Алёна теперь выглядит серьёзнее и взрослее, исчезла детская беззащитность во взгляде. И в голосе.

— Спокойной ночи, Саш.

— Спокойной ночи.

X

— Проект «Хранители» и порча — две большие разницы, как говорят у вас в Одессе, — лекция Соломона длилась полчаса и подходила к концу. — Они были запущены с интервалом примерно в тысячу лет. Порча старше, и верфь не имеет к ней никакого отношения. Я могу получить доступ на верфь, но не выживу в зоне порчи. Диски шааян, наоборот, доступа иметь не могут. Не та у них конструкция. Популярный вопрос — что делать?

Сол чересчур всё разжевал, мы над проблемой ломали голову с раннего утра. Соломон пытался войти в контакт с охранной системой верфи с безопасного расстояния, но молчанье было ему ответом. Ситуация патовая, осталось уповать на озаренье. И судя по лицам экипажа, никого пока не осенило.