Экипаж лейтенанта Родина

– Командир, спроси, атаковали они там?

Родин задал вопрос.

На обожженном лице танкиста, ничего, кроме боли, не отразилось, но он сжался, потом ответил, что там воевала вторая рота.

– Говорит, что там воевала вторая рота, – перевел Родин.

– Воевала… – злобно повторил Сидорский. – Повезло тебе, ганс, а то тут же сейчас на гусеницы бы намотали.

Механик, видно, понял, что жизнь его сейчас висела на волоске, и решил, что надо «сотрудничать», сообщил, что в сумке командира батальона карта и поэкипажный список личного состава.

– А ну, посмотрим по-быстрому. А ганса закидывайте на броню, сдадим в штаб.

За этим действом с интересом наблюдал Баграев.

– Руслик, принимай груз, – распорядился Иван. – Отвечаешь за него.

Немца посадили на трансмиссию. Родин открыл полуобгоревшую сумку капитана фон Кестлина. Там действительно находилась командирская карта района, рабочая тетрадь и еще семейные фотографии. На первой, второй и третьей странице тетради значился список личного состава 505-го батальона тяжелых танков. Родин нашел 123-й экипаж.

– Точно, не соврал немец: вот твой знакомец, Саша, командир 1-го танкового взвода 2-й роты лейтенант Вильгельм Зиммель. – И тут же другим тоном приказал: – Так, ребята, все по местам. Нам еще три танка зачистить надо.

Артиллеристы и по тем машинам поработали основательно: по «ранам» на телах железных монстров можно было судить, как происходило побоище. Сначала перебили «ноги» – гусеницы и опорные катки, и несущиеся по полю «тигры» развернуло более уязвимой бортовой частью. И потом едва двигающимся машинам противотанкисты учинили смертный приговор, всаживая бронебойные снаряды в борта, башню и корму. Еще более печальное зрелище представлял седьмой танк – PzKpfw III. После повреждения гусеницы меткий глаз наводчика отправил снаряд прямо под башню, и ее сорвало и унесло метра на три… Кроме механика-водителя Отто, никто в этой бойне не уцелел.

Пленного немца Родин привел к капитану Бражкину, передал ему и сумку командира 505-го батальона, доложив, что тот был убит прямым попаданием снаряда в башню.

– Всем остальным каюк? – поинтересовался ротный на всякий случай.

– Так точно, все погибли, – ответил Иван.

Бражкин раскрыл сумку, вытащил из нее карту, развернул, бегло посмотрел, положил обратно. Рабочую тетрадь перелистал, убедившись, что ценности не представляет, сунул Ивану:

– Личный состав 505-го батальона… Расходный материал. Возьми на самокрутки!

Из сумки на землю выпали фотографии в конверте. Иван поднял их, пересмотрел. На одной капитан был снят в парадной форме с рыцарским крестом. Рядом с ним его счастливое семейство: молодая красивая женщина с завитыми светлыми волосами, белокурый в маму сынок лет семи и кудрявая девчушка на руках у мамы на фоне небольшого особняка. Еще было фото надменного старика с усами, как Вильгельма II. На других снимках Иоганн фон Кестлин позировал среди других офицеров на фоне «тигра» и, конечно, не преминул сняться в позе победителя на подбитой «тридцатьчетверке» с сорванной башней.

– Отвоевался, тезка Иоганн. Плохая примета фотографироваться на могиле, – сказал Иван и бросил снимки на землю.

Погибших танкистов роты с воинскими почестями похоронили на окраине сельского кладбища Егорычей. Огурцова, механика-водителя Петьку Кукина, уцелевшего под проехавшим танком Родина, и башнера с совковыми лапами Сергея Котова отправили в медсанбат.

Глава девятая

В деревне Девочкино, куда уже ближе к вечеру командование определило на постой роту Бражкина, как раз и было около десятка избушек. Пламя войны обошло её стороной, факельная команда вермахта, видно, не добралась, а «тиграм» не суждено было занять этот рубеж в соответствии с их планом наступления на карте.

Иван сначала определил место экипажу Еремеева в явно пустовавшем домике, а своим – в соседней избе, где зорким оком углядел едва курившийся сизый дымок из трубы.

Обыкновенный сруб, пятистенка, с потемневшими до серости цвета бревнами, подгнившими по углам. Когда-то очень давно крышу покрыли соломой, она почернела и слежалась и почти вся поросла темно-зеленым ковром мха.

«Такую поджечь трудно, – подумал мимолетно Иван. – Хотя у огнеметчиков проблем нет».

Он подошел к подслеповатому, но чистенькому окошку с ветхим резным наличником и постучал – самый быстрый способ вызвать хозяев.

Ждать пришлось недолго, в сенцах послышались шаги, лязгнул засов, дверь широко распахнулась, чуть не задев Ивана. На пороге стояла гренадерского роста худая, как стебель ревеня, старуха. Из-под плотно повязанного платка обвела оценивающим взглядом, сказала без особой радости:

– Пришли, освободители!

Иван поздоровался, а хозяйка сразу перешла к конкретике:

– Сколько вас?

– Четверо!

– Танкисты? А чего в танке не ночуете? Шучу, не обижайся! Проходьте, милости просим, до какого времени выносим?

– До начала фронтального наступления, бабушка. В общем, военная тайна! – сказал Иван.

– Я тебе не бабушка, тоже мне внучок нашелся, а Татьяна Матвеевна, – веско заметила хозяйка.

– А я – Иван.

Он вошел в избу, за ним – Руслан, Кирилл и Саня.